Антон Ефанов - Белый Дневник Тору Мацуи

В своей обыденной и невозмутимой манере выписывал на учебную доску иероглифы для студентов сам Тору Мацуи. Большая аудитория была забита под завязку, многим пришедшим не хватало места и приходилось стоя записывать за лектором. Все студенты и вольные слушатели прекрасно поддерживали тишину в зале, очевидно зная, что у их учителя голос конечно строгий, но не громкий. Шипение мела об стену доски невольно щекотало уши слушателям, голос же Тору равномерно чеканил какие-то очень важные мысли про некого Гераклита, столь далекого от современной к нам реальности, что всех в аудитории удивительным образом прошибало от чувства полного присутствия оного здесь и сейчас вместе с ними. Тору продолжал говорить, как вдруг прерывисто остановил свою речь и молча странным образом взглянул на своих слушателей.

Случались и ранее такие вот паузы, но вот именно сейчас все почему-то поняли какую-то неоднозначность в этой словесной остановке лектора, в его печальном взгляде на всех них.

Словно не своим голосом Тору Мацуи мягко произнес:

«Все это не столь уж и важно. Все сказанное или сделанное именно до этого вот самого момента. Для этого момента вот здесь и сейчас все и было же. Я только что нашел самый важный ответ на самый главный вопрос для всех нас. Знаете, это удивительным образом меняет все на свете. Прямо вот сейчас меняет все и исключительно, можете не сомневаться. Завтра я расскажу об этом вам всем, а вы уже передадите это другим, хорошо»?

В большой аудитории образовалась невидимая струна напряжения. Все молча смотрели на ранимого философа и не могли сказать ни слова. Кто-то даже хотел выкрикнуть что-то изумленное в ответ профессору, но так и не смог. Тору опустил свои глаза на циферблат своих наручных часов, еще раз поднял свой взгляд в сторону учеников и радостно улыбнулся им: «Хорошего вам всем вечера и до завтра». Произнося эти слова на лету он легко и быстро, словно по воздуху, покинул своих недоумевающих слушателей. Струна напряжения в сердцах тут же распалась и вся аудитория шумно заверещала.

На следующий день Тору Мацуи впервые в своей жизни не вышел на работу в университет. Не было его и дома, да и вообще никто не мог его найти. Тору Мацуи исчез.

Конечно через некоторое время объявили розыск и Тору Мацуи усердно искали. Искали и свидетелей того вечернего дня после той странной последней лекции философа. Удивительным образом никто ничего не знал и не видел. Розыск расширили за пределы Киото, но и это не дало результатов. За неимением родственников квартира Тору была вскрыта, но и тут никаких подсказок или неожиданных находок обнаружено не было. Личная библиотека книг и немногочисленные вещи Тору были переданы Киотскому университету на безвременное хранение.

Вы знайте, чья эта белая тетрадь?

Спустя много лет после, неожиданной находкой обзавелся строгий архивариус Киотского университета. Разбирались как-то архивы документов, что-то важное искали, да вот найти все никак не могли. И тут с пыльного стеллажа сбросилась небольшая, совершенно белая тетрадь перевязанная лентой синего цвета. Ленту аккуратно развязали, тетрадь открыли и на первой странице прочли следующее слова:

«Здесь ад души своей пройдя, решение верно всем найдя, пускаю в плаванье тебя:

на твой вопрос – своя звезда».

Далее следовали аккуратно исписанные листы белоснежного дневника. В каталогах архива тетрадь никак не значилась, а ее содержанием вскоре очень быстро заинтересовались.

При ближайшем рассмотрении почерка тетради невооруженным взглядом было понятно самоочевидное – это почерк исчезнувшего Тору Мацуи. Дотошные исследователи даже провели почерковедческую экспертизу, да и не одну! Экспертизы показывали положительный результат и тогда все начали постепенно разбираться с самим текстом тетради.

Неожиданная находка дневника Тору Мацуи создала очередную волну обсуждений и дискуссий как в самом Киотском университете, так и во всей Японии. Характер и мысль дневника показались столь неоднозначными, что вскоре было принято решение издать его в свет.

Здесь же читатель держит перед собой последние слова киотского мыслителя скурпулезно переведенные на русский язык.

Позволим просто говорить с нами?

Итак, строки введения сейчас подойдут к концу и перед читателем раскроется мысль и тайна киотского мистика. Мы долго думали как обозначить в паре слов или предложений то, чем является этот дневник: это монолог или диалог?; мысль отвлеченная здесь или последовательная?; это метафизическая фантазия или же некая реальность?

Оптимальное решение напросилось само по себе, его словно подсказал нам сам Тору, а именно дать возможность читателю ясно мыслить и самому разобраться в прочитанном. Это не будет отменять последующих обсуждений и многочисленных догадок, но такое вот погружение читателя без предварительной подготовки кажется нам наиболее достоверным и правильным, ведь как можно быть готовым к какой-нибудь неожиданной встрече или событию?

Позволим же тогда Тору Мацуи просто говорить с нами.

Вы слышите? В старом Киото уже наступила та самая созерцательная осень, птицы с Тэцугаку-но-Мити уже начали петь свою песнь, а задумчивый Тору Мацуи прогулочным шагом идет на встречу с судьбой.

Здесь ад души своей пройдя, решение верно всем найдя, пускаю в плаванье тебя:

на твой вопрос – своя звезда.

Беспечность дней

В ту далекую пору пору для меня не существовало обременения миром. Существовало мое я в беспечности. Как это было? Очень просто. Я был рыбкой в своем большом аквариуме. Мог плавать я и как бы стихийно смотреть по сторонам. Влево-вправо/вправо-влево. Иногда, даже, проплывая стремительно, словно вперед других таких же счастливых или грустных рыбок, считал я себя легким и уже не таким. Ибо что-то уже получилось, что-то еще должно было свершиться и все было просто понятно. Солнце ласкало меня своею очевидностью, взлеты и падения воспринимались разумно. Порой создавалось ощущение абсолютной надменной свободы. Так было и этого отнять я не могу. Гордыня лилась через края чаши всезнайства и лик успеха ослеплял взор мне. Удовольствие в вещах интеллектуальных приносила радость, обладание вещами дарило, как я считал, счастье.

Конец беспечности пришел внезапно. Та быстротечная «встреча» оборвала жизнь прежнюю, что бы родилась жизнь новая – жизнь обремененная Миром.

Дать возможность мыслить

В тот день любимая моя тропа была усыплена осенней листвой. Шел я прогулочным шагом оставляя позади себя след молчаливо-саркастического равнодушия. Я тихо улыбался деревьям и просто наслаждался шуму реки у моих ног рядом. Странно, но в такой благоприятный день я не нашел никого рядом подле себя. Сев на каменную скамью я долго и методично дышал ветром тропы своих мыслей.

Читать дальше