Рене Генон - Царство количества и знамения времени

Факт контроля со стороны духовной власти над деньгами, в какой бы форме он ни осуществлялся, не ограничивался исключительно только античностью, есть признаки, показывающие, что контроль существовал еще в конце Средних веков, то есть пока там была еще традиционная цивилизация. Иначе никак нельзя, действительно, объяснить того, что некоторые правители этой эпохи обвинялись в том, что они "подделывали монеты"; если их современники считали это преступлением, то отсюда следует заключить, что у них не было свободного права чеканить монеты и что, меняя их по своей собственной инициативе, они превышали права, признаваемые за светской властью. [47] Смотри: "Духовное владычество и светская власть", с. 111, где мы более подробно останавливаемся на случае с Филиппом Красивым и где мы утверждаем возможность достаточно тесной связи между разрушением Ордена Тамплиеров и подделкой денег, что становится без труда понятным, если предположить как нечто очень вероятное, по крайней мере, что Орден Тамплиеров среди прочих функций тогда осуществлял духовный контроль в этой области; мы больше на этом не будем останавливаться, напомним только, что именно с этого момента начинается современное отклонение в собственном смысле слова, как у нас есть основания считать. В любом другом случае такое обвинение, очевидно, было бы лишено смысла; проба монеты тогда имела бы совершенно конвенциальное значение, и вообще, было бы не важно, если бы монету чеканили из любого металла или даже заменяли простой бумагой, как это делают по большей части в наши дни, так как это не мешало бы продолжать придавать ей точно то же самое «материальное» использование. Следовательно, должно было существовать нечто, относящееся к иному порядку, мы можем сказать, к высшему порядку, потому что только в этом случае это изменение могло приобрести характер столь исключительной тяжести, доходящей до того, что она могла пошатнуть стабильность самой королевской власти, потому что действуя таким образом, последняя узурпировала прерогативы духовной власти, которая, по определению, является единственным подлинным источником всякой законности; таким образом, эти факты, почти не понятные, по-видимому, профанным историкам, дают еще одно четкое указание на то, что вопрос о деньгах в Средние века, как и в античности, имел стороны, совершенно не учитываемые современными людьми.

Таким образом, здесь произошло то, что обычно происходит в том или ином виде со всеми вещами, играющими какую-нибудь роль в человеческом существовании: эти вещи мало-помалу лишаются своего «священного» или традиционного характера, и таким образом само это существование во всем ансамбле становится совершенно профанным и оказывается, в конце концов, сведенным к низменной посредственности "обычной жизни", какой она представляется сегодня. В то же время пример денег хорошо показывает, что эта «профанизация», если можно использовать подобный неологизм, принципиально совершается через сведение вещей к одному лишь их количественному аспекту; действительно, закончили тем, что больше не способны даже понять, что монета есть что-то другое, чем представление простого и чистого количества; но если этот случай особенно ясен, потому что он в некотором роде доведен до предела, то это, конечно, далеко не единственный случай, когда такая редукция вносит свой вклад в ограничение существования узким горизонтом профанной точки зрения. Все то, что мы говорили об исключительно количественном характере современной промышленности и того, что с ней соотносится, позволяет это достаточно хорошо понять: постоянно окружая человека продуктами этой промышленности и не позволяя ему видеть что-либо еще (за исключением, как например, в музеях, в виде простых "достопримечательностей", не имеющих никакого отношения к «реальным» обстоятельствам его жизни, ни, следовательно, никакого действительного влияния на нее), поистине принуждают его закрываться в узком круге "обычной жизни" без выхода, как в тюрьме. В традиционной цивилизации, напротив, каждый объект, одновременно с тем, что он был насколько возможно совершенным образом приспособлен к тому использованию, к которому он был непосредственно предназначен, создан таким образом, что каждое мгновение мог и фактически при его реальном использовании служил (вместо того, чтобы считаться как бы мертвой вещью, как это делают современные люди по отношению ко всему тому, что они рассматривают как "произведение искусства") «опорой» для медитации, связывающей индивида с чем-то другим, помимо простой телесной модальности, помогая, таким образом, каждому подняться к более высокому состоянию согласно мере его способностей; [48] По этому предмету можно посмотреть многочисленные работы А. К. Кумарасвами, который его раскрыл и исчерпывающе «проиллюстрировал» во всех аспектах и со всеми необходимыми подробностями. какая бездна между этими двумя концепциями человеческого существования!

Это качественное вырождение всех вещей, кроме того, тесно связано с вырождением денег, что видно из того факта, что уже дошли до того, что вещь обычно «уважают» за ее цену, понимаемую только как «число», "сумма прописью" или нумерическое денежное количество; действительно, у большинства наших современников всякое суждение, выносимое относительно какой-либо вещи, основывается почти всегда на том, что она стоит. Мы выделили слово «уважать» на основании того, что в нем есть двойной смысл, качественный и количественный; сегодня первый потерян из вида или, что приводит к тому же самому, сводится ко второму, и таким образом не только вещь «уважают» за ее цену, но также и человека «уважают» за его цену. [49] Американцы в этом направлении зашли так далеко, что они о человеке говорят: "стоит такую то сумму", называя цифру, до которой поднимается его состояние; они говорят также не о том, чего он достиг в своих делах, а что он «преуспел», что снова напоминает о полном отождествлении индивида с его материальными барышами. То же самое, совершенно естественно, произошло и со словом «ценность», заметим по ходу дела, что на ней основывается любопытное заблуждение некоторых недавних философов, которые додумались даже до изобретения выражения "философия ценностей", чтобы охарактеризовать свои теории; в основании их мысли лежит идея, что все вещи, к какому бы порядку они ни относились, могут быть поняты количественно и выражены нумерически; «морализм», составляющий, с другой стороны, их доминирующее занятие, прямо оказывается связанным с количественной точкой зрения. [50] Эта ассоциация, впрочем, не совсем нова, так как она восходит к "арифметической морали" Бентама, датируемой концом XVIII века. Эти примеры также показывают, что существует поистине вырождение языка, сопровождающее или неизбежно следующее за вырождением всех вещей; действительно, в мире, в котором стараются свести все к количеству, очевидно, надо пользоваться языком, который и сам вызывает идеи чисто количественные.