Армен Аванесян - Майамификация

Откуда я? Из Берлина, если «откуда» ты понимаешь пространственно. В действительности же происходишь ты из довольно утомительной серии воркшопов и арт-проектов. За последние несколько лет тебе не пришло в голову ничего лучше, нежели, с одной стороны, максимальным образом разочаровать ожидания сферы искусства (художников, галерей, музеев, их руководителей) и одновременно самым обескураживающим образом их все превзойти. Отнестись к этому с юмором – вот, возможно, единственный способ понять законы этой сферы, поменяв ситуацию в свою пользу. Это естественным образом удается тем лучше, чем точнее осознаешь ловушку, в которую попал. Так из интереса к отдельным людям, их манере мыслить и выражать себя ты использовал новые формы совместной работы (совместные книги, фильмы и арт-проекты). Едва ли не еще важнее то, как это сотрудничество отразилось на твоей манере формировать дискурс или делать теоретическую работу.

Как вышло, что я сижу в этом самолете в Майами of all places? Потому что ты довел эту путаницу с арт-проектами до такой степени, что в конце концов к тебе тоже можно обращаться как к художнику. Для проведения разведки в рамках Берлинской биеннале ArtCenter South Florida отправил несколько художников-активистов-исследователей и исследовательниц на пару недель в Берлин, а тебя взамен пригласил в Майами. Почему бы и не согласиться на artist residency, подумали вы оба. Последняя порция лета в апартаментах рядом с пляжем в Майами-Бич.

К кому обращено мое желание писать? Только асинхронное, оторванное от самого себя во времени и пространстве «Я» способно приблизиться к асинхронному настоящему. А потому писать может не «Я», но «Я», вступающее в диалог с собой, со своими прошлыми (а возможно, и будущими) образами (и не только в категории времени, но и пространства, и личности), диалог с one-selves.

Уже давно, со злосчастных времен написания диссертации, ты не осмеливался в одиночку браться за письменный проект. Твоя последняя книга возникла из разговора с Анке и периода написания ваших совместных монографий. С другой стороны, состояние splendid isolation, в котором ты прежде снова и снова принуждал себя к написанию длинных текстов, не стоит более того, чтобы к нему стремиться. Однако Мари ведь сидит рядом с тобой. (Что это значит?) По крайней мере ближайшие две недели – или даже больше: именно так звучит категорический императив любовных отношений – ты день и ночь будешь с ней (а затем снова наступит суета, из Дюссельдорфа сразу в Брюссель, оттуда в Амстердам и только затем снова в Берлин, чтобы провести там хотя бы пару спокойных дней).

Уже сейчас стоит пересмотреть сформулированные выше вопросы. Вместо того чтобы спрашивать откуда ты, где ты сейчас и куда всё движется, стоит решить вопрос с письмом как исходя из определенного местоположения, лица, так и согласно хронологической модели развития. Из какого (алгоритмического) будущего будет (было) написано Я? И как ты приближаешься к нему в процессе письма, не будучи поглощенным самим собой или же чьим-либо чужим присутствием?

В ХХ веке повестку дня долгое время определяло сформулированное Фрейдом: «Там, где было Оно, должно стать Я». И левая общественная критика сводилась в большинстве своем к воссозданию аутентичного, изначального Я. В XXI веке, скорее, верно следующее: «Там, где уже есть Оно (само того не осознавая), будет Я». Это также значит, что искать следует в будущем, а не в каком-то аутентичном прошлом. Но способен ли ты написать более поздней версии самого себя? Или вместе с ней?

В своих последних текстах ты предварительно назвал этот новый темпоральный комплекс – уже прожитое, но далеко не понятое время – «спекулятивным временем», а связанный с ним образ жизни «спекулятивной темпоральностью». Она проникает во все сферы жизни, а потому настоятельно рекомендуется вступить с ней в контакт, чтобы основать настоящую современность. Ведь она управляет не только на общем политическом уровне, но и регулирует области твоей личной жизни, причём кажется, будто там экономическая логика (времени) постоянно пытается перенять функцию посредника – вполне вероятно, что ее спекулятивное измерение указывает на ее близость к экономике.

Однако всё это снова слишком возвышенно, недостаточно конкретно, слишком мало, чтобы ты мог позволить себе такие абстракции, недостаточно локально, чтобы аргументировать глобально. Low Battery. Позже я напишу обо всём этом подробнее – это не только пустое обещание всякой литературы, как считает Райнальд Гетц, но и всех философских опытов, написанных в Airbus без розеток. Внезапно осталось лишь семь минут зарядки. К счастью. Вы и без того летите сквозь слишком большое количество воздушных ям, с тех пор как полчаса назад сменили курс по направлению на юг через Канаду. Еще почти два часа полета. Может, посмотреть фильм или, лучше, сериал, Dexter или Miami Vice. Или отдохнуть. First we take Miami.

Jet(zt)lag. Голубая подушка, чуть сползшая за край кровати, зажатая между стеной и матрасом. Быть может, ты увидишь больше, когда откроешь второй глаз и слегка приподнимешь голову. Где ты? И тут же понимаешь, кто обо всём этом думает.

В голове куча предложений, и все они почему-то кажутся важными. И тем правдоподобнее их важность, чем больше состоят они из остатков записанных и обдуманных вчера мыслей. Твоих мыслей. Развернувшись, ты ощупываешь кровать в поисках айфона и даже без очков узнаешь свой чемодан и одежду на заднем плане. Время 6:13 утра, полдень в Европе. На дисплее смартфона, поднесенном почти вплотную к лицу, твои близорукие глаза видят два пропущенных вызова. Вот большой палец уже разблокировал телефон, открыл почту, и при беглом прочтении сообщений за последние часы твое тело регистрирует овладевающее им чувство напряжения. Двадцать три письма, добрые две трети из которых требуют скорого ответа, порой даже срочного, поскольку их отправители, вероятно, писали многократно, может, потому что день в Европе уже в самом разгаре. Непреодолимая асинхронность – что означает здесь также и опоздание, с которым постоянно приходится сталкиваться прибывающим с Востока.

Теперь ты знаешь, что на первую неделю вас поселили в этой обустроенной и оформленной художниками квартире, садишься на кровать, включаешь кондиционер и чувствуешь холодный воздух на своем теле. Ты вспоминаешь о вчерашней поездке из аэропорта и дискуссию Мари с Наталией Сулуагой, которая встретила вас в аэропорту, о приписываемых Майами экзотизмах. Карибские температуры, повышенная влажность воздуха, джетлаг… – всё это составляет гнетущую смесь в твоем теле.

Настолько тихо, насколько это возможно, ты проходишь в маленькую кухню. Одно, еще одно нажатие кнопки – и вот кофе уже льется в чашку. В окне напротив ты видишь садящегося в машину соседа, с которым вы встретились вчера по приезде. Ждешь звука заводящегося двигателя, и хотя из выхлопных труб серебряного лексуса не видно дыма, слышно, что заводит его не электродвигатель. А затем возникает мысль, что ежедневно – и, конечно, не осознавая этого – нажатием кнопки или поворотом ключей люди пересекают временной отрезок в несколько миллионов лет. Или сколько там необходимо, чтобы из ископаемых получилось сырье?