Александр Сухарев - Хаос и космос в ментальности субъекта

В начале XX в. в художественном творчестве, как в литературе, так и в живописи, в частности, – экспрессионизме и взглядах Эмиля Нольде, в воззрениях и творчестве Пауля Клее, возродилось представление о хаосе как самопорождающей креативной среде.

Постмодернизм есть «эстетика хаоса» – мир как бы вновь скатывается к началу времен, демонстрируя поражение современной цивилизации, стремившейся создать искусственный порядок, но спровоцировавшей энтропию. Однако возвращение к первозданному хаосу, согласно Стеценко, содержит в себе конструктивный потенциал, поскольку, как показала судьба Земли и человечества, он животворен. В хаосе предполагается заложенная способность к самоорганизации и структурированию нового порядка. Разрушительный пафос постмодернизма, полагает исследовательница, взаимосвязан с антиэнтропийными тенденциями, которые она видит в феномене глобализации, создании единого экономического и культурно-информационного пространства. Постмодернизм способен к эволюции, самоотрицанию, преобразованию своей фрагментарности в специфические формы целостности. Иначе говоря, согласно автору, хаос – это естественное состояние мира, в хаосе постмодернизма уже заложен потенциал развития (Стеценко, 2009). Данная оценка постмодернизма, на наш взгляд, имеет эмоционально-оценочный, кататимный характер вследствие амбивалентного эстетического отношения к миру – «чем хуже, тем лучше».

Конструктивный, хотя и весьма неопределенный потенциал «хаотизации» культуры в создания новой целостности отмечается многими исследователями. В частности, Н. Н. Моисеев объясняет нарастание хаоса постмодернизма усложнением дестабилизирующихся систем, которое скрывает потенциал развития (Моисеев, 1991, с. 10). В связи с этим Г. Г. Дилигенский отмечает, что «в дальнейшем можно ожидать смены техногенной цивилизации антропогенной, в которой гедонистическое общество потребления перейдет в общество универсального „творческого гуманизма“» (Дилигенский, 1991, с. 38) (курсив наш – А. С .). Вера в конструктивное будущее звучит и в итоге анализа потенциала эпохи постмодернизма: «Новая этика будет основана на знании, где представление о взаимосвязи добра и зла будет опираться не на неведение, а на новое понимание сути мира . Эпоха, последующая за постмодернизмом, снявшим все запреты и выпустившим на волю стихийные инстинкты, должна будет вернуть культуру и мораль как формы ограничения. В большинстве текстов, в которых можно различить черты „нового гуманизма“, авторы ищут опору в традициях прошлого, но, прежде всего, надеются на самоорганизацию и самодвижение жизни, демонстрируя тем самым интуитивную синергетичность своего мировидения» (курсив наш – А. С .) (Стеценко, 2010, с. 91). Выделенные в последнем абзаце курсивом констатации «будет», «можно ожидать», «должна будет», «надеются» определяют нравственно желательное, в представлении авторов, направление выхода из ситуации гуманитарного хаоса к некоему универсальному смыслу.

Философскую основу преодоления нарастающего хаоса ряд исследователей видят в синтезе рефлексии разрушения реального мира и оптимизма в отношении возможности выхода из данного процесса. К разумному познанию действительности добавляется эстетический компонент: «В отличие от ноосферного мышления, которое строится исключительно на основе философии науки, эстетосферное мышление опирается на глубокий синтез философии науки и философии искусства». Здесь в науку вводится понятие эстетосферного мышления, по мысли авторов, приходящего на смену ноосферному (Астафьев, Бранский, Оганесян, 2004; Бранский, 1999).

На наш взгляд, введение понятия «эстетосфера» как противопоставлении его понятию «ноосфера» является избыточным. Обычно ноосфера понимается как будущий, высший этап эволюции биосферы, связанный с развитием общества. Как известно, введение представления о ноосфере (от гр . νόος – «разум», σφαῖρα – «шар») принадлежит математику Э. Леруа и палеонтологу П. Тейяру де Шардену, которые разрабатывали саму концепцию ноосферы. Данное понятие также стало ключевым в концепции русского ученого В. И. Вернадского. Он применил понятие ноосферы для определения материальной оболочки Земли, меняющейся под воздействием людей, которые своей деятельностью так преобразуют планету, что могут быть признаны «мощной геологической силой». Эта сила, полагал Вернадский, своей мыслью и трудом перестраивает биосферу в интересах всего человечества (Вернадский, 1944, 2010).

П. Тейяр де Шарден определял ноосферу как «оболочку мыслей» над Землей. В его понимании Земля покрывается мириадами элементов мысли и окутывается единой мыслящей оболочкой. Множество индивидуальных мышлений группируется и усиливается в акте одного единодушного мышления в космическом масштабе. Таков тот общий образ, в котором, по аналогии и симметрично с прошлым, Тейяр де Шарден научно представлял себе человечество в будущем (Семенова, 2009; Тейяр де Шарден, 1989). Как Тейяр де Шарден, так и Вернадский, говоря языком современной науки, рассматривали ноосферу как когнитивное явление. При этом Тейяр де Шарден полагал, что развитие ноосферы обусловлено любовью к Богу и людям, что наделяло понятие ноосферы гуманитарным смыслом (Семенова, 2009).

На наш взгляд, существенно глубже понимал ноосферу автор данного понятия Эдуард Леруа, который так же, как и Тейяр де Шарден трактовал ее как «мыслящую оболочку», формирующуюся человеческим сознанием. В то же время в основе теории ноосферы Леруа лежат представления Плотина об эманации Единого – непознаваемой Первосущности, отождествляемой с Благом. Эманации Единого преобразуются в Ум (νόος) и мировую Душу (ψυχή), которые далее снова трансформируются в Единое. В соответствии с учением Плотина сначала Единое выделяет из себя мировой Ум, заключающий в себе мир идей (εἶδος), затем Ум производит из себя мировую Душу, которая дробится на отдельные души и творит чувственный мир . Материя возникает как низшая ступень эманации Единого. Достигнув определенной ступени развития, существа чувственного мира начинают осознавать собственную неполноту и стремиться к приобщению, а затем и слиянию с Единым (Roy, 1927) (курсив наш – А. С .).

Кроме того, мировой Ум (νόος) как у Платона, так и в неоплатонизме понимался не только как разум, но и как вместилище идей («эйдосов»), которые воплощаются в различных «вещах», в том числе и таких, как любовь, знание, страсть и др. Таким образом, в концепции Леруа и Тейяр де Шардена вполне присутствует и чувственная сфера, и когнитивная, и сфера практики в самом широком смысле – преобразовательная деятельность, искусства и технологии различного рода (от гр . τεχνικός, τέχνη – «искусство, мастерство, умение»). На наш взгляд, введение понятия «эстетосферное мышление» как синтеза мысли и эстетики является избыточным по отношению к «ноосферному мышлению», так как данный синтез уже включен в понятие ноосферы Леруа.