Юрий Васильев - Дурка. Основано на реальных событиях

Он ушёл, в его глазах я прочитал, что он не ожидал от меня такого… Зашла медсестра, вся взбаламученная, в повязке, как в наморднике. Вся её стервозность была в руке в виде огромного шприца. Она нажала на него, в воздух прыснула струя прозрачной боли. Не протирая ватой место укола, медсестра вонзила мне иглу в область предплечья, как шпажист последний победный выпад на турнире…

Прошло пять минут: меня охватила такая паника, я почувствовал себя на столе инквизиции, мозги стали сжиматься и разжиматься, как губка.

Это была лошадиная доза «Галоперидола» (потому и не кусают), ни с чем не сравнимое чувство. Если ты подносишь ко рту конфету – знаешь, что она будет вкусной, либо взрываешь косяк – понимаешь, что будет хорошо, но не во всех случаях. Здесь же ты просто получаешь боль и страдания в любом случае. Интересный метод лечения! На глазах появилась пелена, во рту была такая сухость, будто песка речного насыпали, мгновенье – я отключаюсь, но чувствую, что реальность не покинула меня…

Прошло пару часов, я открыл глаза. Жутко хотелось в туалет, я заметил, что оказался на другой кровати, у окна. Оно было открыто. Доносилось пение птиц, перешёптывание листьев берёз, был виден закат.

В дальнем краю палаты прозвучало: «Ты как? В туалет не хочешь?».

«Хочу», – ответил я, но из за большой сухости во рту это прозвучало очень странно. Никогда не слышал свой голос таким. Подошёл на вид маленький, худенький мальчик, но потрёпанный жизнью, с густой щетиной, несвойственной детям. Голос его был, как у воспитанного двоечника из седьмого класса.

Я промолвил: «Попить». Он открыл бутылку, поднёс к моим губам. Странно, пить хотелось много, но достаточно было пару глотков, чтобы утолить жажду и сухость. Он молча открыл пустую полуторалитровую бутылку, повернуться не было возможности, пришлось прогнуться и перевести паховую область в направлении к его рукам, он приспустил штаны, поднёс горлышко бутылки туда, утопил это «туда» не до конца, и стал смотреть мне в глаза. Параллельно ещё кто -то подошёл.

«Блин, меня до сих пор в фильме снимают, только непонятно, какой жанр», – подумал я. При людях я этого никогда не делал, разве что в младенчестве – очень неприятное чувство. Конечно же, я не мог, когда на меня смотрят несколько людей, да ещё и скрюченный. Я зажмурил глаза, стал тужиться… получилось…

Он аккуратно всё убрал ко мне в штаны, закрыл бутылку, поставил её рядом с кроватью и ушёл. Я стал подумывать, как бы меня развязали (Леший, блин, где Леший). За окном наступал вечер, и, как ни странно, появился Леший.

– Ну что, как ты? – промолвил он.

– Вроде ничего, – ответил я.

Он развязал меня. «Свобода!!!» – воскликнул про себя я, хоть по факту это была, конечно, тюрьма для отрешённых животных, которых жизнь обошла стороной либо дико пнула по мягкому месту. На запястьях и голенях были красные следы от вязок, эти места жутко болели. Я встал с кровати, в голове слышался треск, как будто кто-то ходил в осеннем лесу по хворосту. Я побрёл к своей кровати c вещами, немного наслаждаясь свободой. Лёг на кровать, она прогнулась, ноги упёрлись в трубчатую спинку, закрыл глаза, думать не получалось из-за сильной дозы яда.

Пролежав пару часов, глаза отварились, голова ходила ходуном. Напротив лежал очень худенький паренёк с маленькими неокрепшими усиками, ладони на пальцах были сложены, взгляд удручённый. Близилась ночь, я стал готовиться к галоперидольному сну. Мысли путались, сосредоточиться ни на чём нельзя, в голове – гул пропеллера, просто закрыл глаза. Санитар выключил свет, не пожелав никому спокойной ночи.

Среди ночной полутьмы слышался шелест пакета рядом с моей кроватью. Звук становился сильнее. Открываю глаза – а там на корточках сидит лысый силуэт в бордовой пижаме и неуверенно руками рыскает внутри, будто енот в мусорном контейнере. Стало страшновато, но я сказал ему, что нельзя чужое брать. Он попятился назад, походкой Голлума, к своей кровати. Я наблюдал за ним сквозь усиливавшиеся головные боли, всё равно уснуть было нереально. Луна хорошо освещала его лежбище напротив окна, он постоянно фыркал под нос, теребил что-то на груди, по-видимому, шнурок или крестик, что-то мямлил под нос.

Прошло время, он опять спустился с кровати и той же незамысловатой полупоходкой пополз к очередному контейнеру. На это раз хозяином пакета оказался тот хрупкий маленький мальчик с усиками, мой сосед Дима.

Дима проснулся и тонким неуверенным голосом прошептал: «Отстань, это моё», но было уже поздно, и енот устремился к себе на кровать, как собака в конуру, начал жадно есть, озираясь по сторонам, чавкая. Наконец он доел, потеребил шнурок, успокоился и уснул.

Луна ушла из окна, птиц было не слышно, берёзы молчали, чувствовалось только как сжимается мозг, как будто кто-то играет с живой губкой – намочил, выжал. Маленький Дима, наверное, заснул, я просто закрыл глаза…

Посреди ночи я встал в туалет, меня круто мотнуло, еле поймал дверной проём, напротив которого в кресле санитара дремал Леший. Он что-то бормотал себе под нос, наверное, он был на приёме у важного гостя, владельца виноводочного завода, который организовал для него экскурсию с дегустацией…

Остановился, попробовал сосредоточиться. Было примерно часа 4, жутко трещала и звенела голова, во рту – геолокация Сахара. Опираясь рукой о стену, я побрёл вдоль неё, благо, уборная находилась в паре метрах от меня. Зайдя в сортир, я увидел по правую руку два умывальника без зеркал, так что своего галоперидольного отражения не видел, но догадывался, как оно выглядит, умылся, пошёл дальше. Три советских очка без намёка на удобство, только «орлом», без ручек и дверей. Всё было серое, ни одного окошечка, а посетители отсутствовали. Я побрёл к своей новой спальной жизни.

«Да, теперь ты здесь надолго», – думал я. Меня охватила такая злость, что, проходя мимо Лешего, я хотел его пнуть, просто так, мол, иди работай, нечего во сне бухать.

Настало утро. Открыть глаза было очень трудно, как будто кто-то приклеил веки. Опять сухость во рту, как после хорошей субботы, спина жутко ныла, колени затекли, так как полностью выпрямиться не было возможности. Маленький тюфяк был настолько узким, что на коже рук и по бокам был узор от пружин в виде переплетённых девичьих косичек.

В палате началось движение, я оглянулся по сторонам, поймал взглядом ночного енота – высокий, крепкий молодой человек с лысой головой, стандартной внешности с приколотыми синими глазами, как оказалось, его звали здесь Ромка Терминатор, почему- я пока не понял.

Он что-то рассказывал, глядя в окно, теребя шнурочек на груди. Сначала о том, как можно прожить не работая, уехать в деревню, посадить картошку, пару грядок зелени и всё. Предложения его были несвязными, но суть ясна, рот был приоткрыт во время разговора. Он много басил-скажет, умолкнет, никто его не слушал. Что-то мне подсказывало, что он хотел находиться не здесь, а быть полностью поглощённым картофельным ремеслом.