Александр Вейнгольд - Основы современной философии

Любой современный взрослый человек в той или иной степени причастен к философии, ибо он смертен и знает об этом. Так что вопросы «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» (таково название знаменитой картины Поля Гогена) возникают совершенно естественно. Если Гераклит прав и все сущее есть процесс, то имел ли этот процесс начало, и какое, – и будет ли он иметь конец, как это постоянно происходит с различными процессами нашей повседневной действительности?

Для ответа, в соответствии с аксиоматическим методом, нам следует прежде всего определить подходящие первоначальные понятия и затем сформулировать из них соответствующие аксиомы. Так, например, Гераклит, как указывает Диоген Лаэртский, считал, что: «Вселенная конечна, и мир один. Возникает он из огня и вновь исходит в огонь попеременно, оборот за оборотом, в течение всей вечности; совершается это по Судьбе». Общепринятого достаточно однозначного ответа на вопрос происхождения и будущего Реальности нет и сегодня – что уж тут говорить о временах Рафаэля, и тем более – Аристотеля!

Зато, в полном соответствии с Пифагором, существует тот мудрец, кто знает все и поэтому почти наверняка и создал все сущее – Бог. В разных религиях процесс создания Реальности описывается по-разному – так, например, христианская Библия указывает: «В начале сотворил Бог небо и землю. (…) 3.И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. (…) 27. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его».

Все авраамические мировые религии (иногда также называемые религиями Откровения) согласны, что абсолютная, Божественная истина время от времени все же становится доступной человеку, ибо в нужный момент Творец находит те или иные способы направить на путь истинный постоянно сбивающийся с верной дороги род людской. Бог – первоначало всего, и это и есть основополагающая аксиома, отраженная Рафаэлем на фреске «DIVINARUM RERUM NOTITIA», название которой в ином контексте может быть переведено и как «Божественная весть». Посланный к человекам Сын Божий Иисус Христос так отвечает на недоуменные вопросы некоторых своих апостолов:«6. Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через меня; 7. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего; и отныне знаете Его и видели Его». Если соединить слева направо надписи на всех потолочных тондо Рафаэля в Stanza della Segnatura в одно уместное осмысленное предложение, то получится вполне по Пифагору: «Божественная весть единственная предоставляет право, знание причин, божественное вдохновение».

Так что из того, что отныне остается настоящему философу, самым разумным и более чем уместным является лишь комментирование Истины в последней, божественной инстанции. Крайнюю позицию в этом вопросе отражает печально знаменитое высказывание, приписываемое халифу Омару, после взятия Александрии мусульманами якобы повелевшему топить городские бани свитками из знаменитой александрийской библиотеки – по той простой причине, что «Если в книгах этих писано то же, что в Коране, то они лишние; если же писано иное, то они лгут».

Христианство, как один из возможных вариантов аксиоматизированной философии, давало вполне удовлетворительные, простые и весьма однозначные ответы на многие основные вопросы человеческого существования и своей проповедью любви («возлюби ближнего своего, как самого себя»), кротости и идеи самопожертвования способствовало обузданию тех присущих многим из нас – если не всем! – отталкивающих черт, на которые уже издавна обращали внимания просвещенные люди. Так например, в приводимом Диогеном Лаэртским послании Гераклита персидскому царю Дарию читаем: « Гераклит Эфесский царю Дарию, сыну Гистаспа , шлет привет. Сколько ни есть людей на земле, истины и справедливости они чуждаются, а прилежат в дурном неразумии своем к алчности и тщеславию». В V веке до н. э. древнегреческий историк Фукидид констатировал: «Человеческая натура, всегда готовая преступить законы, теперь попрала их и с радостью выявила необузданность своих страстей, пренебрегая законностью и справедливостью и враждуя со всем, что выше ее. Конечно, люди не пожертвовали бы благочестием ради удовольствия отомщения и сознанием, что никому не сделано зла, ради временных выгод, если бы зависть не имела столь вредоносной власти». Фукидиду удалось точно определить и один из главнейших – если не самый главный – источник общечеловеческой склонности к эскалации конфликтов: «Но когда дело идет о мести, то люди не задумываются о будущем и без колебаний попирают все общечеловеческие законы, в которых заключена надежда на собственное спасение человека в случае какой-нибудь беды». Поэтому шесть из десяти христианских заповедей, переданных Творцом на горе Синай Моисею и записанных на одной из двух каменных Скрижалей Завета, посвящены нашим обязанностям по отношению к другим людям. Все эти шесть заповедей не утратили своей исключительной актуальности и поныне…

Платон обратил внимание и на то потенциально опасное и заслуживающее серьезнейшего отношения обстоятельство, что «Когда одни думают так, а другие иначе, тогда уже не бывает общего мнения и непременно каждый презирает другого за образ его мыслей», – и высказал достаточно обоснованное и в принципе верное (но имевшее для самой «любви к мудрости» прямо-таки катастрофические последствия) пожелание, приведшее в конце концов к пониманию необходимости введения государственной философии: «Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, – которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно».

Римский император Константин положил конец трехсотлетнему преследованию христиан, а затем добился и единства в самой Христианской Церкви. Предвиденная Платоном потребность в единой государственной философии постепенно стала очевидной и первым лицам огромных империй. В 529 г. византийский император Юстиниан I, называвшим себя «императором и священником», своим эдиктом, от последствий которого «любовь к мудрости» не вполне оправилась и по сей день, закрыл на территории империи все философские школы (в одночасье превратившиеся в «языческие»), включая и основанную самим автором идеи о правителе-философе Платоном, Академию в Афинах.