Александр Вейнгольд - Основы современной философии

Несомненно, этот шаг происходившего из простых крестьян великого политика, стремившегося поставить под контроль государства все, что только возможно, был продиктован неотложными высшими государственными интересами тех суровых времен, – и в частности, разумеется, намерением укрепить внутреннее единство империи. Семеро афинских академиков, возглавляемых последним руководителем (схолархом) Академии Дамаскием, были вынуждены покинуть пределы великой империи и проследовали в воевавшую в тот момент с Византией Персию…

В Европе жесткая официальная монополия христианства в философии сохранялась в течение многих столетий, хотя, разумеется, – особенно начиная с эпохи Возрождения – всегда находились и те, кто отчетливо осознавал ее несомненную пагубность для «любви в мудрости».

Так, в 18-м веке Иммануил Кант в одном из своих писем заявил: «Я вовсе не скрываю, что смотрю с отвращением, более того, с какой-то ненавистью на напыщенную претенциозность целых томов, наполненных такими воззрениями, какие в ходу в настоящее время. При этом я убежден, что избранный в них путь является совершенно превратным, что модные методы [метафизики] должны до бесконечности умножать заблуждения и ошибки и что полное искоренение всех этих воображаемых знаний не может быть в такой же степени вредным, как сама эта мнимая наука с ее столь отвратительной плодовитостью. (…) Что касается запаса [метафизических] знаний, преподносимого публике, то мое мнение (оно не выражение легкомысленного непостоянства, а результат долгого исследования) таково: самое целесообразное – это снять с него его догматическое одеяние и подвергнуть необоснованные воззрения скептическому рассмотрению».

В 19-м веке Артур Шопенгауэр подверг уничтожающей (и по-прежнему не утратившей своей актуальности!) критике современную ему университетскую философию: «правительство не станет платить жалованья людям за то, чтобы они прямо или хотя бы косвенно противоречили тому, что по его указу возвещается со всех церковных кафедр поставленными им пасторами, или вероучителями (…) Профессору философии и в голову не приходит исследовать вновь появляющуюся систему с точки зрения ее истинности, – он тотчас обращает все свое внимание на то, может ли она быть согласована с учениями государственной религии».

Наконец, в 1908 году Владимир Ленин, указав, что «Известное изречение гласит, что если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, то они наверное опровергались бы», – не только открыто заявил, что: «профессора философии – ученые приказчики теологов», – но и, придя вскоре к власти, открыто настаивал на «борьбе с господствующими религиозными мракобесами»…

Претензия на монополию в обладании абсолютной, Божественной истиной, в синергии с присущими всем нам, простым смертным, свойствами, доставшимися нам по наследству от наших героических предков, не раз приводила, приводит, и в будущем всегда будет приводить к ужасающим кровавым последствиям.

Высокий и воистину впечатляющий образец на этом поприще создал Богоизбранник Моисей. Спустившись к своему Народу со скрижалями Творца, «25 Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его. 26 И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, – ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. 27 И он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. 28 И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек».

Когда христианство получило наконец от императора Феодосия I статус государственной религии, как сообщает церковный историк Сократ Схоластик, патриарх Александрийский Феофил «употребил все, чтобы покрыть бесславием языческие таинства: он срыл капище митрийское, разрушил храм Сераписа (…) Видя это, александрийские язычники, а особенно люди, называвшиеся философами, не перенесли такого оскорбления и к прежним кровавым своим делам присовокупили ещё большие; воспламененные одним чувством, все они, по сделанному условию, устремились на христиан и начали совершать убийства всякого рода. Тем же со своей стороны платили христиане – и одно зло увеличивалось другим».

После того, как в ходе Первой мировой войны спичка (выстрелы в Сараево) сожгла целый лес (погибли и были искалечены десятки миллионов человек), человеческие ошибки Христианской Церкви, не только не сумевшей остановить вопиющую кровавую бессмыслицу и убийство единоверцев, но и благословлявшей происходящее, были восприняты многими как закат и Христианства, и религии вообще. Стало очевидно, что опирающиеся на авторитет Творца учения, как один из возможных вариантов аксиоматизированной «любви к мудрости», не подходят на роль государственной философии, ибо не в состоянии совладать с теми темными силами, которые сидят в каждом из нас. Многие стали придерживаться мнения, что не Творец создал человека, а человек сам создал Творца.

В России захват государственной власти Владимиром Лениным, вполне отвечавшим платоновским требованиям власти правителя-философа, привел к огосударствлению философии, впоследствии получившей название марксистско-ленинской. Марксизм-ленинизм бескомпромиссно требовал обойтись в любых поисках истины как без религии, которую стали теперь официально именовать не иначе, как «опиумом для народа», так и вообще без самого понятия Бога-Творца. Действительно, если все сущее создано кем-то, то откуда появился или же кем был создан сам этот кто-то?!

В своей канонической форме, окончательно оформившейся к 70-м годам 20-го столетия, марксизм-ленинизм официально состоял из двух частей, называвшихся соответственно: «диалектический материализм» и «исторический материализм». Диалектический материализм был посвящен поиску и соответствующей философской формулировке наиболее общих законов бытия. Исторический материализм, в свою очередь, рассматривал историю, настоящее и будущее Человечества как части Природы с точки зрения действия в человеческом обществе этих найденных ранее законов диалектического материализма. С учетом достижений сегодняшнего дня можно сказать, что марксизм-ленинизм был философской попыткой описания движения человечества, как специфической диссипативной системы, к самоорганизации в те времена, когда соответствующий понятийный аппарат не был, да и не мог быть разработан.

Поэтому, когда в 1989 году великий политик, 40-й президент США Рональд Рейган заявил: «Сейчас, оглядываясь на прошлое, я удивляюсь тому, что мои предшественники не приняли вызова ни в философском, ни в интеллектуальном плане. Мы всегда очень боялись задеть Советы нападками на такие основополагающие вещи. Ну и что? Марксистско-ленинская мысль – просто пустой ларец», – он был не совсем прав. Так, например, у Ленина можно найти совершенно не утратившие своей актуальности и абсолютно адекватные высказывания как о Реальности: «Электрон так же неисчерпаем , как и атом, природа бесконечна, но она бесконечно существует , и вот это-то единственно категорическое, единственно безусловное признание ее существования вне сознания и ощущения человека и отличает диалектический материализм», – так и о языке: «Практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом (…) практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения».