Юлиус Эвола - Даосизм

Таким образом, опираясь на воспоминания самого барона, мы можем смело утверждать, что Дао дэ цзин оказал на мысль Эволы прямое влияние, показав ему путь духовной культуры, [11] В случае с даосизмом представляется наиболее правильным говорить именно о духовной культуре или системе мысли, а не о «школе» в классическом понимании. Интерес Эволы притянул именно «изначальный» или «ранний» даосизм, а не его дальнейшее превращение в религиозный культ. О значимости этого различения см. Creel H.G. What Is Taoism? // Journal of the American Oriental Society, Vol. 76, No. 3 (Jul. – Sep., 1956), pp. 139–152. в корне отличной от современной западной, и приблизив его в дальнейшем к пониманию Генона и принятию того, что мы называем традиционализмом. Вместе с тем в «расшифровке» своего увлечения даосизмом, оставленной нам Эволой в интеллектуальной автобиографии, остаётся немало мест, которые нам следует прояснить: кажущееся противоречие между идеалом «Совершенного» (казалось бы – отшельника, устранившегося от мира) и право-традиционалистской политической ориентацией Эволы, предполагающей строгую иерархичность и органичность социального; суть «непосредственного типа опыта, доступного первозданному человечеству»; принципиальное отличие «мистицизма и веры» от «магической бесстрастности и «вей-у-вей». Чтобы разобраться в этих вопросах нам следует обратиться к opus magnum Эволы – «Восстанию против современного мира», в котором итальянский мыслитель даёт цельную картину собственного экзистенциального и социального идеала.

В «Восстании» барон указывает, что «кастовая система является одним из главных выражений традиционного общественно-политического порядка; ‘формой', торжествующей над хаосом, и воплощением метафизических идей стабильности и справедливости. Деление индивидов на касты или эквивалентные им группы в зависимости от их природы и различного порядка их деятельности по отношению к чистой духовности в схожих чертах обнаруживается среди всех высших форм традиционных цивилизаций и составляет сущность изначального законодательства и общественного порядка, соответствующего справедливости». [12] Эвола Ю. Восстание против современного мира. М.: Прометей, 2016. C. 132.

Каждый конкретный индивид принадлежал той или иной касте и должен был ей соответствовать, в чём заключался его первичный и священный долг. В своей касте индивид находил возможность следования собственной природе, реализации уготованного ему духовного порядка. В «мире Традиции» (так Эвола именует свой идеал) в этом не усматривалось абсолютного никакого насилия, подавления или «несправедливости» – напротив, индивид гармонично постигал себя в деле, в котором был рождён, что, как мы понимаем, также воспринималось в «мире Традиции» не как «случайное» или «слепой случай», а, напротив, как проявление некоей высшей закономерности, закона более высокого порядка, нежели физический. [13] Это проявлено практически во всех традиционных (и близких к ним) доктринах. Наиболее наглядные тому свидетельства – доктрина кармы в индуизме и буддизме, платоновское и неоплатоническое учения о душе. Эвола формулирует это следующим образом: «Можно сказать, что не рождение определяет природу, а природа определяет рождение; говоря точнее, личность обладает определённым духом в силу рождения в данной касте, но в то же время она рождается в данной касте, потому что трансцендентально обладает данным духом». [14] Ibid. C. 135. Каста помогает индивиду осознать и вспомнить собственную волю, предшествующую рождению, ввиду чего бытие-в-касте является проявлением космической гармонии.

В подобной системе жёсткого социального предопределения, укоренённого в священном сверхмире, казалось бы, «не остаётся места» для фигуры «внекастового» мудреца, постигающего бытие-как-таковое, который при этом не являлся бы жрецом, выполняющим ритуально-сакральные функции и занимающим одну из высших позиций в общественной иерархии. Однако это не так и объяснение этому Эвола даёт в 16 главе «Восстания», в которой он вводит фигуру аскета. Эта фигура является особенной для барона – её путь «расположен над кастами и соответствует импульсу, направленному на непосредственную реализацию трансцендентности» [15] Ibid. C. 159. . Аскет «освобождается от формы, отвергая иллюзорный центр человеческой индивидуальности; он обращается к принципу, из которого исходит всякая ‘форма', не при помощи верности собственной природе и принадлежности к иерархии, а посредством прямого действия». [16] Ibid. C. 159.

Аскет отстраняется от чувственного, освобождает своё сознание от обусловленности и «необходимости какого-либо определения» [17] Ibid. C. 160. и обретает принадлежности высшему миру путём «видения или озарения». [18] Ibid. C. 160. И несмотря на то, что в «Восстании» Эвола в качестве примера созерцательного аскетизма приводит, в первую очередь, первоначальный буддизм, в его пассаже о «необусловленности» явно проступает влияние Дао дэ цзин. Здесь же мы можем сделать вывод, что, по Эволе, «Совершенный» не нуждается в кастовости (и реальности социального в целом), чтобы следовать Пути (Дао) .

Второй вопрос, который нам следует рассмотреть подробнее, касается «непосредственного типа опыта, доступного первозданному человечеству», или человеку «мира Традиции». Этот опыт Эвола иллюстрирует посредством традиционной «доктрины двух природ» – краеугольного камня всей онтологии «Восстания». Он пишет, что «существует физический порядок и порядок метафизический. Существует смертная природа и природа бессмертных. Существует высшее царство ‘бытия' и низшее – ‘становления'. Обобщая, можно сказать, что существует зримый и осязаемый мир, но прежде, по иную его сторону, существует незримый и неосязаемый мир, являющийся источником, принципом и истинной жизнью первого». [19] Ibid. C. 21.

В этом укоренено главное различие между «миром Традиции» и «современным миром». Последний – сущностно посюсторонен и материалистичен; он отвергает фундаментальную причинность за пределами осязаемого. Для человека «мира Традиции», напротив, «незримое» «столь же и даже более реально, чем данные физических органов чувств». [20] Ibid. C. 22. Он воспринимал «иной» мир не менее остро, чем «насущно данный» и эти «две природы» находились в постоянной взаимосвязи. Как указывает Эвола, «человек Традиции» знал пути из одного мира в другой – как к «падению», так и «освобождению».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.