Станислав Лем - Фантастика и футурология. Книга 1

Любопытно, что в футурологии не существует прогнозов, представляющих мир с активной футурологической составляющей. Футурология, не включающая саму себя в прогнозируемые миры, похожа на Фому Неверующего.

1. Человек несет моральную ответственность за то, что он знает и на что может оказать влияние. Постулат моральной ответственности за то, чего мы не знаем и что от нас не зависит, просто абсурден. Однако у него были и есть свои приверженцы. Они утверждают, что в принципе можно узнать обо всем, что в реальном мире происходит с другими людьми; кроме этого, можно или стремиться помочь другим людям, или, если это невозможно, совершить самоубийство. Но так как ты живешь, хотя можешь покончить с жизнью, то этим ты декларируешь свое намерение участвовать во всех делах человеческих, как в благородных, так и в низменных. Лишь потому, что ты живешь, ты несешь ответственность за все зло мира. Если ты знаешь о нем и не противоборствуешь ему на каждом шагу, значит, ты его принимаешь и одобряешь. Бессилие, если исходить из такой позиции, не освобождает от моральной ответственности, потому что и бессилие можно преодолеть, расставшись с жизнью.

Злорадный наблюдатель странностей человеческих, вероятно, заметил бы, что сторонники подобного максимализма разделились на два радикально противоположных типа. Одни декларируют эту доктрину, но самоубийств не совершают; другие готовы положить собственную жизнь, чтобы помочь чужой беде, и не будут предварять своего самоубийства во благо других многочисленными публикациями и теоретическими рассуждениями. Тот, кто провозглашает подобный максимализм и доживает до старости, безнравственный моралист, потому что принуждает других к такому шагу, которого сам всю жизнь остерегался. Тем не менее у этой доктрины действительно есть сторонники, практикующие самоубийство. Я не осмеливаюсь называть их безумцами. Если и существуют безумцы, достойные величайшего уважения и восхищения, то их следует искать прежде всего среди этих странных фанатиков.

К сожалению, последствия такого нравственного максимализма приносят ощутимый вред. Если бы он спровоцировал эпидемию самоубийств, совершенных из благородных побуждений, то тем самым привел бы в действие «естественный отбор» в социально наиболее нежелательных формах: в самоликвидации людей, наиболее чувствительных ко злу. Но такой аргумент не убеждает. Он желает невозможного уже в первой части программы: ведь нельзя на протяжении всего лишь одной жизни узнать, какое количество зла одни люди отмеряют другим людям в нашем многомиллиардном мире. Откуда же взялась такая возвышенная и в то же время странная теория?

2. Существует концепция, согласно которой этика должна немного «пробуксовывать». Нет идеально нравственного человека, однако каждый знает, что идеал существует. Каждый понимает, когда он творит зло. Этический максимализм обозначает потолок, вершину человеческого совершенства. Предлагает шкалу, по которой можно соизмерять свои проступки. Но эта прекрасная доктрина характеризуется слишком низкой эффективностью. Она — продукт истории и возникла в открытой системе, какой для людей была Земля в начале антропогенеза. В открытой системе этика может застыть в неподвижности. Это придает ей статус абсолютного кодекса, как этики максимума обязанностей и минимума исполнения желаний. Однако на практическое воплощение подобной этики максимализма всерьез никто не рассчитывает, даже сам этический максималист.

3. Этика по своей сути всегда относительна внутри сложившейся системы, но в открытой системе это может быть не так заметно. Два сопряженных взрыва, демографический и технологический, теперь замыкают раньше сравнительно открытую систему. В замкнутой системе на этику оказывают влияние факторы, до этого для нее несущественные. Образно можно сказать, что сфера этики расширяется, захватывая при этом явления, раньше находящиеся вне ее, или что сфера этики остается неподвижной, но нейтральные до этого факторы проникают в нее, как потоки материи в звезду.

Снижение смертности среди новорожденных, пуск производства, увеличение семьи, поездка за город — такие и бесчисленное множество других событий в замкнутой системе начинают входить в сферу этики.

Необходимо дать некоторые пояснения: в открытой системе поездка с детьми за город — результат решения, не подлежащего этическому рассмотрению. Кто, однако, выезжает на выходные дни с детьми, зная прогноз автодорожных катастроф (а это прогноз высокой степени достоверности) и, следовательно, понимая риск возможной катастрофы, в которую может попасть вся семья, тот принимает на себя груз моральной ответственности, сопоставимой с ответственностью командира, пославшего в разведку своих солдат. Такое сравнение вполне уместно, так как возможность погибнуть или покалечиться в автодорожном движении высокой интенсивности часто выше, чем на фронте боевых действий. То, что подобное понимание сложившейся ситуации кажется все еще абсурдным, свидетельствует об отставании этической интуиции от реальности.

Никто не отправил бы детей по грибы под артиллерийским обстрелом, хотя даже по статистике известно, что это меньший риск, чем простая поездка за город на выходные дни.

4. Этика, явившаяся к нам из открытой системы, характеризуется максимализмом и примитивизмом. Она не в состоянии предложить оптимальные решения для дилемм замкнутой системы. Так называемые естественные права для нее священны, например, свобода деторождения. Она в огромной степени ограничена локально, так как ориентирована на то, что происходит «здесь» и «сейчас». И в то же время совершенно беспомощна относительно явлений массового характера (Гомбровичу удалось бы это прекрасно продемонстрировать на примере одинокого человека, спасающего жучков на пляже; этический рефлекс требует немедленного самаритянского вмешательства, и тот, кто при виде гибнущих жучков, мышей или людей не оказал бы никому из них помощи — понимая несоответствие собственных возможностей и масштабов необходимого вмешательства — и отправился бы домой для раздумий, как предотвратить надвигающееся бедствие, не заслужил бы, наверное, похвалы от моралистов). Рефлекс, требующий немедленных действий, проявился и в футурологии. Проект «Zero Growth» — это требование сильнее нажать на тормоза в опасно разогнавшемся автомобиле. Автомобиль перед препятствием необходимо затормозить, но торможение экспансии цивилизации — это акция несколько иного порядка. Нельзя затормозить актуальный порядок вещей и в замкнутой системе оставаться при status quo [25], полагая, что это наилучший выход. Этика требует собственной футурологии; ей необходимы свои сценарии, — например, аксиологическая сеть взаимосвязей, образующихся при торможении ускоренного развития цивилизации.