Рахман Бадалов - Мудрость смерти

Три эссе, объединённые под одной обложкой, написаны в разные годы: 2007, 2018, 2019.

В каждом из эссе есть одно ключевое слово: в первом – время, во втором – уязвимость, в третьем – смерть.

Под временем, прежде всего, имею в виду парадоксы времени, его неравность самому слову, его пределы, в которых его невозможно удержать, его разрывы, грозящие разрушить само понятие время, его сложные взаимодействия с хронологическим временем, его сложные взаимодействия с историческим временем, его вечное бремя для человека, когда каждое мгновение отмеряет срок его жизни и звучит как набат по его жизни, в то же время, спасительное свёртывание времени, когда человек испытывает восторг от того, что встречаются все времена сразу, или когда испытывает восторг при встрече с другим, с другой, и время вдруг останавливается, или когда наступает мудрость принятия своей судьбы, когда время перестаёт пугать, перестаёт быть зловещим, остановлюсь, чтобы само время не высмеяло мои потуги.

Под уязвимостью, прежде всего, имеется в виду чувство, предчувство, мысль, предмысль, убеждённость, сомнение, преодоление сомнения, от прозрения нового исторического вектора, едва заметного, едва заявляющего о себе, прав – не прав, прав – не прав, постепенная, пока не очень заметная, но если поверить, если захотеть поверить, всё более отчётливая, смена парадигм человеческого существования, от силы к слабости, от силы к уязвимости, сила никогда не исчезнет, во все времена человек, мужчина или женщина, ударит другого человека, во все времена человек, мужчина или женщина, ударит кулаком по столу, разобьёт тарелку, накричит, оскорбит, но, главное, сила перестаёт быть доминирующей, сила перестаёт быть всесильной, наконец, рискну предположить, не долго осталось, обессмыслится присказка: «сила есть – ума не надо».

Под смертью понимаю смерть, можно больше ничего не добавлять, проблемы начинаются с того, что название одного из эссе мудрость смерти, вынесено в заглавие всей книги, мудрость смерти становится претензией на мою мудрость, на то, что способен сказать нечто такое, что не говорили другие, но это не так, не могу удержаться от проклятий в адрес смерти, не я первый, не я последний, из тех, кто оказался в таком положении, даже глубоко религиозные люди при смерти близких, особенно в тех случаях, когда нарушается извечный порядок жизни и смерти, сбивались на проклятия в адрес Всесильного, при молчаливом попустительстве которого происходят эти преждевременные смерти, вот и в моём случае, жена, внучка вместе прожили меньше, чем я, их нет, я продолжаю жить, разрыв растёт, о какой мудрости можно говорить, вспоминаю как один светлый человек, которого недавно не стало, как-то очень доверительно, как на исповеди, сказал мне, Тот, кого мы принимали за Бога, на самом деле оказался Дьяволом, не стал спорить, не мог согласиться, не мог не согласиться, просто промолчал, а сейчас просто предупреждаю читателя, который клюнет на эффектное название, не ожидайте прозрений, я не мудрец, я не пророк, обычный смертный, говорю мудрость, просто потому что всё реже подступает «арзамасский ужас», боль никуда не ушла, она просто затихла, притаилась, порой подступает так, что перехватывает дыхание, потом отступает, живу, общаюсь, пишу, воодушевляюсь, чему-то радуюсь, стараюсь идти навстречу неизбежному, если не с радостью, то без истерики, с возможным для меня, насколько хватает мудрости, успокоением.

Сверхзадачу этой книжки, в которой собраны три моих эссе, вижу в том, чтобы у читателя возникло ответное чувство и ответное воображение, чтобы читатель открыл свои связи между тем, что я назвал время, между тем, что я назвал уязвимость, и тем итоговым, что я назвал смерть.

ВРЕМЯ, ЗАСТРЯВШЕЕ В УГЛУ,

ГДЕ СКАПЛИВАЕТСЯ ПЫЛЬ

«Я развлекаюсь, пытаясь завести свои часы, – они стоят. Нет ничего удивительного, что они, в конце концов, остановились, в последнее время я только и делал, что переставлял их то вперёд, то назад, то вперёд, то назад.»

Кнут Гамсун

Из книги путешествий по России, Грузии и Азербайджану в сентябре 1899 года.

Время – дракон о трёх головах

Отрубаю прошлое отрубаю

будущее отрубаю настоящее

Тофик Агаев

Вместо предисловия: время

Мы придумали время или время придумало нас? Мы для него или оно для нас? Кто знает? Мы внутри него, а оно внутри нас. И нет точки обзора, точки отсчёта, чтобы посмотреть на нас без него и на него без нас.

Может быть правы великие, время дано нам априори как нематериальная материя созидания, движения, познания, взаимодействия. Как и пространство, время которого только начинается после истории человека. Время пространства.

Но немыслимая текучесть времени не может не рождать подозрение, что время только видимость, чистый фантом. Для удобства можно уподобить время потоку воды, поскольку нам не известен более изменчивый и подвижный материал. Но кто ответит, что отстукивают наши обычные часы, что процеживается через узкое горлышко песочных часов?

И семантика слова «время» не равна самой себе. Она расползается, рассыпается на несопоставимые составляющие: время жизни, время смерти, время иллюзий, время восторга, время печали, время разбрасывать камни, время собирать камни. Потом попробуй, собери их в единое слово. «Время».

Время всегда разное. Утром и вечером, весной и зимой, в будни и праздники, в молодости и в старости, в здоровье и в болезни.

Оно разное в одной части света и в другой, в одной стране и в другой стране, в горах и на равнине, в городе и в деревне.

Оно разное внутри одного времени, внутри одного города, внутри одной комнаты, в её углу, где скапливается пыль, и в её проходах, где сквозит.

Время может сквозить и сквозить, преодолевая любые преграды, а потом зацепиться за что-то и долго-долго не двигаться с места.

Пока не вырвется на простор.

Время имеет свои ритмы, свои приливы и отливы, свои магистрали и обочины, прямые пути и зигзаги.

Время может тормозиться и убыстряться, растягиваться и сжиматься, взрываться и глохнуть, скакать в бешеных синкопах и монотонно петлять круг за кругом.

Время одной культуры отличается от времени другой культуры, время зарождения феномена культуры отличается от времени заката этого же феномена.

Время разное в начале века и в его конце. Оно разное в одном летоисчислении и в другом.

Время разное в вере и в безверии, в страсти и бесстрастии, в творческом вдохновении и творческом бесплодии. Оно разное у человека одержимого и человека равнодушного.

Время разное в книге и в жизни, в искусстве и в реальности, в снах и в яви, в экстазе и в унынии, в пророчестве и в смирении. Оно разное в пророчестве восторженном и зловещем, в смирении вызывающе фарисейском и истинно просветлённом.