Р. П. Чернов - Отчаянная мудрость. Людологические записки

Отношения зависимости и взаимосвязи общего и частного (субъекта) только поверхностно выглядят как противоположности, на самом деле, это совершенно не так. Общее находит себя исключительно в индивидуально- частном, при том условии, что все частное – является частью общего, но совокупность общности (частностей) в одно и то же время, в одном и том же месте – невозможна.

Соответственно, содержание находит самое себя в человеке, поскольку человеческое как чувственное идентифицирует себя с данным содержанием понятия. Качественное здесь синкретично с количественным, данные противоположности представлены умозрением в своем наличии целостного, но разведены в области воплощаемого – качество как чувственное, «то благодаря чему», и качественное как то, благодаря чему существует индивидуальное в противопоставлении себя количественному (человек- человеки- человеческое- человек). Последняя ступень продуцирует общее внечувственное, которое может быть бессодержательным в силу того, что содержанием данного понятия является способность быть пригодным для понимания вообще. Например, вполне возможно изменение отношения к чувству, на основе изменения восприятия начального понятия, понимаемого; но опять же изменение чувственного в сфере чувственного посредством внечувственного невозможно, – эта категория сама рождается благодаря возможности понимания через ощущение (первично сливаемое чувственное и вербальное).

Существенную роль в качестве преемственности БВВ играют способы корреспондирования. Единственным условием обеспечения универсальной качественной преемственности является – дифференцированность способов корреспондирования (разнообразие всегда позволяет сохранять должный уровень алеантности).

Государственная власть обеспечивает встречность и подобие, а главное зеркальность энтелехии. Теория идей Платона обязана своим происхождением… путешествиям своего создателя. Платон установил это тождество мысли вне зависимости от эмпирической обстановки и поститулировал ее в философии как идею. В то время как Аристотель не покидал полиса (уникальная система общественного устройства, в которой происходит обмен информацией абсолютно самодостаточно) и не мог не прийти к выводу об отсутствии идеального, не связанного с эмпирически воспринимаемым, так как становление его мысли (личностного индивидуального БВВ) происходило в условиях однотипного единобытия в сфере дифференцированных формообразующих констант.

Интересно так же следующее, Иисус Христос понял, что наличие игровых элементов формообразует в реальности то, что на самом деле отсутствует в данном месте и в данное время, поскольку возможность вторичных эмпирических проверок невозможна (нет того места и того времени, есть только БВВ того времени и места; БВВ, которое резко индивидуально и не может быть просто так забыто). Двенадцать апостолов, как раз тем и занимались, что структурировали настоящее через корресподирование такого БВВ . Корреспондируя значение того (оно уже имело вид ОБВ) прошлого они структурировали настоящее субъекта, так как оно неизбежно должно было быть пронизано тем БВВ (прошлым). Таким образом, формируется связь причинно – следственного характера, формируется реальность, ее новое восприятие.

Церковь как организация, обеспечивающая преемственность значения независимо от времени и места и пространства, лишь усиливала количественную сторону парадигмы, а так же прочие формы организации конгломерата парадигм.

Та же схема развития может быть применена к хронологии истории письменности- сейчас это уже mass media, политика, PR. Весь секрет, как найти звено непогрешимости и каким образом расширять структуру парадигм, не меняя собственно данного звена непогрешимости, этого атома воспроизведения истинности.

Иными словами, восприятие легче всего структурируется посредством изменения пространства, лучше всего проповедовать там, где тебя видят впервые, при этом ты располагаешь игровой атрибутикой (инструментом привязки значения) достаточным для убеждения в неподдельности корреспондируемого БВВ.

Чудеса мужества христиан – результат расширения бытия в возможности человека с гарантией его реализации в действительном (жизнь после смерти).

1. Универсальное понимание мира ко многому обязывает, необходимо просматривать историю как фотографии, выложенные из альбома, определяя порядок единственно удовольствием своего разума. Но для начала необходимо, чтобы разум сумел найти удовольствие в познании истин и только. Утехи жизни должны быть для него чем – то, что уже нельзя превзойти и оставить за собою, они должны быть единственно лишь историей. Мы не говорим о смерти как о некотором символе, управляющем бытием человека с определенной степенью достаточности и ясности. Это было бы удваиванием самого понятия смерти в его чистом виде. Чистый вид понятий рождается в рамках технократического анализа, не связанного с пониманием понятийности в рамках отдельного человека. С точкой зрения одного человека. Каждый как универсум имеет право на универсум своей точки зрения, но в целом само по себе человеческое как данность, как факт природы стремится к исключению личного, к исключению понятийно – событийного из сферы человеческого. Оно стремится к тому, чтобы уйти от понимания, связанного с личным опытом со всем тем, что и призвано корректировать сами по себе понятия общественного. Человек не имеет право на утверждение своего опытного начала в сфере общественного, оно должно быть либо подтверждением общественного, либо его негативным опровержением (вот так мол поступать не следует и мы тебя об этом предупреждали), но в целом общественное против индивидуальной судьбы, против того бытия в возможности, которое непонятно и не истолковываемо общественной формой сознания. Поэтому общественное в части сохранения самое себя всегда стремится к исключению человека как источника понятия из самого понятия, понятийности. Заметьте, ранее в части понятия было бесконечно важно, кто сказал, и как сказал, где сказал. Понятие было формой воспоминания о действительном, оно сохраняло в себе признаки однородной формы действительного, заставляя новых участников лишь опознавать данную форму действительности, как уже ранее существовавшую, а, следовательно, не враждебную и подобную всем тем, кто причастен ему (понятию) содержанию. Понятие изначально – форма хранения чувств действительного. Оно следует за действительностью, потому что хранится в рамках тех, кто действует, оно хранится в рамках субъектов действительности, персонифицирует их сознание. Преемственность возможна в рамках общения, в рамках единого конгломерата форм подобия и встречности, но не более. На этом основана и отсюда идет власть как форма социального отношения. Общественное бытие в действительности человека делится на группы субъектов хранящих, а затем и охраняющих каждая свою область понятий. В зависимости от уровня универсальности и уровня структурного развития понятийного аппарата, в дальнейшем будет зависеть, кто станет властью. Здесь нет и не может быть речи о чистых формах понятия. Каждая группировка так же монополизирует право толкования круга своих понятий, таким образом она монополизирует сферу реализации данного бытия в возможности. Первыми, кто нарушил все запреты были философы, люди, мало вовлеченные в круг общественно значимого, но достаточно хорошо осведомленные о принципах и формах организации общественного. Но для нас необходимо понимать, что в этом мире мало, что меняется кроме внешней атрибутики. Архаичные законы бытия остались точно такими же, как и раньше. Единственное, что изменилось, – вместо хранителей власти, вместо тех, кто оберегал понятия, знания и раздавал им символы; сейчас те, кто стоит на страже понимания понятий социального значения. Круг данного чистого понятийного аппарата трансформировался в понимание законов, в понятие закона, правоохранительной системы и сейчас суды и прочие государственные органы осуществляют от лица Верховного бытия в действительности приведение в соответствие сознание отдельных личностей и обществ в соответствии с чистотою понятийного аппарата действующего законодательства (норм социального общежития). Но так или иначе общественное не терпит формирование нового отличного , и тем более уничтожающего былое, для него это является недопустимым. Единожды найденная удачная форма эйдоса канонизируется и охраняется до тех пор пока девиационное бытие в действительности не докажет обратного – того, что данная форма подлежит однозначному упразднению. Смерть обрела весьма приемлемые удобоваримые формы восприятия в круге человеческого. Похороны, ритуалы, представления о мире загробном, дыры сознания типа «бог дал – бог взял», теории детерминизма, фатума и так далее. Смерть стала узнаваема и в какой- то степени даже управляема, более того, она стала предсказуема, и в некоторых случаях даже исключаема (уровень современной медицины весьма высок). Развитие общественного стремится исключить боязнь смерти, страх смерти. Такова природа стада, бегством спасающегося от хищника – оно не видит жертв, оно устремлено вперед, живет в состояния бега и преодоления своего страха смерти. Оно заменило его пониманием личной судьбы и так далее, но в целом оставив в грани негативного только одно- причинность смерти, смерть остается чудовищной и кажется нам чудовищем, когда она не вписывается в причинно – следственные связи, в наши ожидания, вписанные в нашу Tabula rasa обществом. Тоже стало и с кулинарным искусством в мире человека: обеденный ритуал, тарелки, ножи, слафетки, кухни, фабрикаты и прочее исключили из жизни человека всю цепь выживания, всю цепь питания – охота, убийство добыча, труп, приготовление, поедание. Мы даже мяса убитого животного сейчас руками не касаемся (наследие чувства вины за времена каннибализма). Осталось только бескровное приготовление и поедание, сопряженное только с испражнениями, это пока еще остается уделом и неизменным атрибутом любого питания, хотя степень конфиденциальности и здесь достаточно повышена на современном уровне развития.