Алексей Лельчук - Игровая площадка «Земля». Приключенческая теория Мироздания

Так что, под даосским бездействием я все-таки решил понимать внутреннее состояние, а не конкретный образ жизни. Кроме того, вероятно, проповедь бездействия полезна тем, кто погружен в прагматическую деятельность. Для меня же учиться бездействию было все равно, что продавать воду рыбам.

В книге целителя Сергея Лазарева «Диагностика кармы» я нашел прямолинейное описание связи между жизненными ситуациями, телесным здоровьем и потусторонними задачами и причинами. Без отсылок к традициям, просто причина – следствие. На бумаге все казалось очень просто, мне хотелось применить эти знания на практике и решить с их помощью свои жизненные проблемы. Вопрос был только в том, что Лазарев пишет о проблемах со здоровьем, а их у меня практически не было. Были остатки заикания, были расстройства кишечника, была общая слабость мышц. Но к таким расплывчатым проблемам у Лазарева комментариев я не нашел. Его указание просто молиться не находит у меня отклика в душе, а его призыв к принятию и любви я принял, правда считал, что и так отношусь к окружающим достаточно чутко.

Я покупал разные книги по эзотерике и старался нащупать форму той тайны, за которой прячется истина. Каббалистические сфироты, даосское древо жизни, закон синархии Шмакова, описание высших арканов Таро – чего только я не просеял через свои мозги, пытаясь найти подобие между всеми этими системами, которое указало бы мне на некую общую для всех истину. Подобие угадывалось слегка, форма виднелась довольно расплывчатая.

Пробы телесных практик – йога, рейки, массаж – давали один результат. Люди чувствуют мою сильную энергию, я не чувствую ничего. Гипноз не действует. Алкоголь, табак, трава не дают измененного состояния сознания.

В общем, тайна бытия оказалась мне очень интересна, но совершенно закрыта. Так что, я продолжал заниматься тем, что мне в тот момент открылось в жизни и очень меня занимало – творчеством.

Жизнь как творчество

Творческие ощущения начали возникать у меня еще во время учебы в Новосибирске. В Москве я пытался делать короткие письменные зарисовки, в Нью-Йорке написал несколько рассказов, а в Израиль ехал уже с твердым намерением заниматься литературным трудом. Намерению не суждено было сбыться, но попытка показать рассказы литераторам привела меня к знакомству с Леной Макаровой, которая познакомила меня с детским творчеством, творчеством вообще, искусством, и мне, наконец, открылось понимание того, что происходит в жизни.

Я понял детей, детское восприятие мира оказалось мне очень понятным. После чтения книжки Лены про детское творчество мне захотелось как-то структурировать ее и сделать более четкой, объясняющей взрослым детский мир. Для этого я стал ходить на ее занятия с детьми, но быстро забыл про структуризацию и увлекся самим процессом. Наконец, я понял, чем живут дети и как мне с ними контактировать, а затем ощутил, что если ко взрослым буду относиться так же, как к детям, то это частично решит проблему моего общения со взрослыми.

Я обнаружил у себя сильный талант ко всем возможным художественным искусствам. Кроме того, мои технические способности были очень полезны при организации и оформлении всевозможных мероприятий. В дальнейшем наша совместная работа с Леной так и строилась – я обеспечивал технические средства реализации ее творческих замыслов. Я ассистировал на детских занятиях, редактировал и переводил тексты, снимал и монтировал видео, разбирал и классифицировал документы, папки и компьютерные файлы.

Главное, чему я научился у Лены в восприятии искусства – это чувствовать живое и неживое в творчестве. Я понял, что это и есть главное в искусстве, что все технические и стилистические особенности – вторичны.

Впрочем, многие художественные премудрости и подробности я при помощи Лены тоже изучил, так что, опять же, интуитивное восприятие у меня сочеталось с фактическим знанием. Мы очень много обсуждали с ней детские рисунки, классическое и современное искусство, читали тексты классиков. Во время поездок в Европу по проекту о Фридл Дикер-Брандайс мы были в самых крупных художественных музеях, где я увидел все основные произведения западноевропейского искусства живьем и, наконец, почувствовал, как воздействуют на человека настоящие краски на настоящем холсте.

После этого мне, естественно, захотелось самому попробовать свои силы в искусстве, и я решил учиться рисунку у иерусалимского художника Леонида Балаклава. Его работы – очень атмосферные, в них чувствуется максимум жизни при минимуме технических средств. Несколькими штрихами и пятнами он обозначает и сюжет, и композицию, и глубину, и эмоции. Мы полгода рисовали у него практически один и тот же натюрморт со стаканом и яблоком, это было скучно, но зато я понял, как с помощью тона и светотени создается ощущение глубины. Композицию мы достаточно подробно обсуждали с Леной на примере детских рисунков и классиков. Линию я научился чувствовать интуитивно сам, хотя до изучения классического рисунка так и не дошел, а цвет не очень чувствую до сих пор. Но в целом в любой картине я вижу почти все, что в нее заложил художник, и что могут сказать про нее искусствоведы.

Интерес к детскому творчеству в конце концов вылился у меня в общий интерес к воплощению образов. Самые практические, полезные для окружающих мои проекты – это детская столярка и игра в глину. Глина – мягкая, пластичная, объемная, тяжелая. Она позволяет быстро создавать формы на основе эмоций, впечатлений, конструктивных идей. Она отлично подходит для дошкольников, для них это прекрасный материал для творческой игры. Сочетание песочницы и конструктора.

Для более старших детей, 7-10 лет, глина уже слишком податливый и однообразный материал. Зато из дерева можно смастерить множество поделок, игрушек и нужных вещей. Это еще не ремесленная профессиональная деятельность, в таких занятиях много игры, свободного творчества. Дети привыкают, что свои замыслы они могут удовлетворить своими собственными руками из доступного материала, а не только в магазине.

Живя в Москве, я успешно занимался этими вещами с детьми, а основа была заложена в Израиле в занятиях с Леной Макаровой.

Жизнь как борьба со злом

Разобравшись с гармонией в детском поведении и в искусстве, я решил, что недалеко осталось и до понимания гармонии в реальной жизни взрослых людей. Однако, здесь все как-то по-прежнему не складывалось. Тем более, что с Леной я втянулся в очень серьезный проект об искусстве в концлагерях, о концлагерях и еврейской жизни в целом, о Второй мировой войне и о жизни художницы Фридл Дикер-Брандайс.

Война, гибель людей, борьба за выживание физическое и духовное – все это не о гармонии, а о дисгармонии, о том, как люди тратят свои и чужие жизни на разрушительные и бессмысленные действия. Жизнь художника – это тоже постоянная борьба, но борьба за красоту, гармонию, жизненность образов и их воплощения.