Петр Бударный - Метафизика П. А. Флоренского

Платон дал описание высшего знания, как восхождение в понятиях от эмпирической реальности к идеям, и показал путь нисхождения идеи в мир. П. Флоренский, следую за Платоном, восходит к горнему Триединству через лестницу понятий и стремится познать догматы через «живой религиозный опыт». Для него познание рассудочное недостаточно, необходимо духовное познание. «Полнота всего – в Иисусе Христе, и потому ведение можно получить лишь через Него и от Него»(2,13). Автор согласен с утверждением, что «Истина есть сущее всеединство», но спрашивает где критерий Истины? Он рассуждает об этих критериях следующим образом. Критериями Истины выступают три рода интуиции: «чувственно-эмпирическая, трансцедентально-рационалистическая и подсознательно-мистическая». Эмпиризм видит достоверность через чувственное восприятие объекта. Рационализм утверждает достоверность через свой субъективный рассудок. Мистицизм выводит достоверность как единство субъекта и объекта в созерцании. Но эти три интуиции не дают достоверности. Путем длительных рассуждений П. Флоренский приходит к выводу, что искать Истину необходимо в опыте, соединенным с «внутренней разумностью». Истина является интуицией и она бесконечно дискурсивна, т.е. доказывается суждением, которое опирается на другое и т. д. Дискурс ведет в бесконечность и тогда получается, что Истина конечная бесконечность (актуальная бесконечность). Истина – Субъект, который синтезирует в единство все свои основания. «Мы не можем конкретно мыслить такого Субъекта, ибо не можем синтезировать бесконечный ряд во всей его целокупности…"(2,44). Субъект этот не нарушает тождества, в нем все синтезировано; Истина доказывает закон тождества, но она более его. «Само-доказательность и само-обоснованность Субъекта Истины Я есть отношение к Он через Ты. Через Ты субъективное Я делается объективным Он, и в последнем имеет свое утверждение, свою предметность как Я. Он есть явление Я. Истина созерцает Себя через Себя в Себе… Истина – созерцание Себя через Другого в Третьем: Отец, Сын, Дух. Таково метафизическое определение сущности…"(2,48). Субъект Истины, по П. Флоренскому – отношение Трех, как конкретное отношение синтезированных актов жизни, «бесконечный акт – Трех а Единстве». Число три имманентно Истине, и вне Трех, нет Истины. Эта троичность как бы «необходима». Три Ипостаси и не более, но участие в Божественной жизни возможно для других личностей, но только «обоженых». Таким рассуждением П. Флоренский утверждает, что найдена возможная «идея Истины для разума». Здесь проявилась талантливая интуиция П. Флоренского относительно метафизики Троицы; он вплотную подошел к разумному истолкованию некоторых аспектов троичности в философском понимании.

Далее он сам себя опровергает, говоря «не рискуем ли мы остаться с одной только идеей». В богословском смысле, по мнению Флоренского, догмат Троичности разумно раскрыт, быть не может. «Рассудок требует Троицы в Единстве, но не может вместить её»(2,59). Великий Афанасий и великие Каппадокийцы обосновали догмат Троичности в терминологии «Единосущия» трех Ипостасей и тем самым «на-смерть поразили рассудок». Однако для рассудка такое понимание догмата троичности вело к савелианству или тритеизму. Если разум и не может дать синтез троичности в целостности, то это не значит, что не надо раскрывать догмат троичности. Однако, П. Флоренский приходит к выводу: «Разумная вера есть начало… гордыни..»(2,65). Святые отцы по поводу догмата, думали иначе: «Полируй драгоценные камни Божественного догмата, придавай им блеск, грацию и прелесть, старайся, чтобы вследствие твоего ясного изложения яснее разумели то, во что верили не так ясно… и, говоря новое, не скажи нового»(20,9).

Святую Троицу мы познаем благодатью Святого Духа, но повседневная Церковь – «за вычетом избранников Неба – мало, смутно и тускло знает Духа Святого, как Лицо»(2,111). П. Флоренский считает: «Ведение Духа Святого дало бы полную духоносность, полное обожение твари… Тогда кончилась бы история». В историческом времени возможны лишь миги ведения Святого Духа для отдельных лиц. Но и отдельному лицу не дано полного ведения. П. Флоренский утверждает, что Дух Святой действует в Церкви, но знание его давалось лишь отдельным людям в качестве «залога или награды». Все святые отцы говорят о важности понимания Святого Духа, но «почти никто не выясняет чего-либо отчетливого и решительного». Если Святые и знают что-либо, то об этом молчат – ибо отчетливо выразить не могут. «Главным образом это относится к догматистам, потому что им надо говорить определенно и по существу дела; они – то и оказываются почти немыми, или явно путаются»(2,113). П. Флоренского особенно это поразило при чтении Оригеновых «Начал». Ориген не доказал «логическую необходимость именно троичного существования Божества». Дух Святой в метафизике Оригена проявляется как «ложное окно» и не вписывается в его метафизику. То же самое можно сказать и о других в христианской письменности. «Неразграниченость идеи Святого Духа и Софии-Премудрости, – отчасти же и их обоих от Логоса, – явление тем более бросающееся в глаза, что идеи Отца и Сына разработаны с тонкостью и, можно сказать, вычеканены довольно»(2,115). П. Флоренский сравнивает такое положение вещей с картиной, где в самой картине изображена только половина. Все рассуждение о Св. Духе носят характер отвлеченный и схематический; учение выводится по схеме – то что сказано о Сыне то должно быть сказано и о Св. Духе. Даже Афанасий Великий не может уяснить разницу между «исхождением» и «рождением». Также ни Григорий Нисский, ни Василий Великий не смогли решить вопрос о Святом Духе. Василий Великий смотрел на этот вопрос «боковым зрением». Здесь автор не критикует великих учителей церкви, а делает акцент на важности проблемы. П. Флоренский считает, что это не случайность, а последовательность «в исполнении часов и сроков». До сих пор сознается что образ «исхождения» остается не выясненным. Исхождение понимается с одной стороны как «непосредственное», а с другой – «посредственное». «Было бы слишком наивно искать причину этой двухтысячелетней недоговоренности в недостаточной проницательности богословов»(2,122). П. Флоренский считает, что нельзя выработать формулу, так как она должна соответствовать частой «повторяемости». В этом случае автор обращается к аскетам, которые стяжали Духа Святого, и которые более всего говорят о Св. Духе. Отцы-аскеты житейски говорят о Духе Святом, как «Духе Христовом», «Духе Божием»; для них он как бы «безличная сила». «Не даром, ведь, впоследствии вместо Духа Святого незаметно и постепенно стали говорить о „благодати“, т.е. о чем -то уже окончательно безличном. Известен обычно не Дух Святой, а Его благодатные энергии, Его силы»(2,123).