Тео Ом - Жизнь как медитация

В «Рассказе неизвестного человека» А. П. Чехова есть такая интересная фраза «Жизнь дается один раз, и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво ». Обратите внимание на эти наречия: бодро, осмысленно, красиво. Бодро – это бодрость, то есть «не как во сне», не вяло и сонно, а именно бодро, энергично, живо, по-настоящему, бодро. Осмысленно – это осмысленность или осознанность, антитезой чего является, к примеру, бессознательность или неосознанность. Красиво – это красота, которую теоретически можно довести до такой степени «красивости», что она превратится в свою противоположность, в уродство и убожество. Впрочем, то же самое можно проделать с бодростью и осознанностью, в результате чего и они превратятся в свои полные противоположности. Можно сказать, что в этом ряду наречий не хватает умеренности, но ведь и умеренность можно довести до такой степени «умеренности», что и она превратится в свою противоположность. Но это все наречия, концовка, а давайте теперь взглянем на начало предложения: жизнь дается один раз. Можно предположить, что любой человек именно так в конечном счете и думает, даже если внутри себя полагает, что жизнь в целом вечна. Жизнь, может быть и вечна, но ведь каждая индивидуальная жизнь индивидуальна и неповторима, и если даже предположить, что после смерти будет другая жизнь, так это именно что будет другая жизнь , а та, которая есть сейчас, это жизнь, которая, можно сказать, дается один раз, ведь она, как предполагается, индивидуальна и неповторима. Именно эту неповторимую индивидуальную жизнь и хочется прожить бодро, осмысленно, красиво. Впрочем, такие понятия как «бодро, осмысленно, красиво» это понятия, как можно предположить, сугубо субъективные, ведь то, что одному кажется бодрым, осмысленным, красивым, другому может показаться вялым, бессмысленным, убогим, равно как, впрочем, и наоборот, но и в том и в другом случае, как предполагается, можно ошибаться, а раз так, то об этом можно лишь предполагать, то есть невозможно сказать, что один человек живет красиво, а другой убого – об этом можно лишь предположить. Но предположение, как мы помним по нашим предыдущим книжкам, это синтетическое, амбвивалентно цельное суждение, то есть такое интересное суждение, которое имплицитно содержит внутри себя свое же собственное гипотетическое отрицание, ведь можно предположить, что предполагая что-то одно, мы в то же самое время неявным образом предполагаем и обратное этому, то есть предполагаем все сразу, ведь предполагать, как предполагается, можно все что угодно, так как ошибаться, как предполагается, можно во всем. Получается, что если мы, скажем, предполагаем, что какой-то человек живет красиво, мы в то же самое время неявным образом предполагаем и обратное этому, то есть предполагаем, что этот же человек живет убого, то есть предполагаем все сразу, то есть в конечном счете получается, что мы предполагаем, что мы предполагаем. Учитывая, что любое суждение – предположение, то получается, что любое суждение – это предположение о предположении, или предположение о том, что мы предполагаем, что мы предполагаем . Если точнее: предположение о том, что предположительные мы предположительно предполагаем о том, что предположительные мы предположительно предполагаем. Предположительно, не так ли?

Если вспомнить про формулу гносеологической нейтральности ( hypothetism.xyz/st2, hypothetism.xyz/st9), то чеховскую фразу, если к ней применить эту формулу, следует читать следующим образом: ~x, x = « Жизнь дается один раз, и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво» [1] Эта фраза должна быть зачеркнутой. Если не зачеркнута, то зачеркните ее мысленно. . Понимать это следует следующим образом: 1) два разнонаправленных предположения, заключенных в этой одной предположительной же фразе, в силу ее гипотетической амбивалентной цельности обнуляют друг друга, в результате чего остается только сама формула нейтральности (~x, х {~}, где {~} – это своего рода математическое «пустое множество» (пространство выбора)), которая – формула нейтральность то есть – обнажается в конечном счете до условного «предположим, что предположим»; 2) если же мы вспомним теорию потенциальности, то окажется, что чеховская фраза, впрочем как и окружающая ее вселенная или даже мультиверс, одновременно, но при этом в разных модальностях существует и не существует, то есть ее негация (почему она зачеркнута) отсылает нас к ее предполагаемому актуальному (фактическому) не существованию, тогда как то, что скрыто за этой негацией (сама фраза per se) отсылает нас к ее предполагаемому потенциальному (всегда только потенциальному) существованию.

В итоге, мы приходим к двум условным мировоззренческим планам, маркирующим ту зыбкую грань, что отделяет гносеологию от онтологии: первый план – условно гносеологический («предположим, что предположим»), второй план – условно онтологический («существуем и не существуем», что расшифровывается как: согласно теории потенциальности происходит не то, что происходит, а скорее то, что может произойти, но никогда не произойдет – всегда только может произойти: в потенциальности, в гипотетически вечной потенциальности).

Можно предположить, что оба этих мировоззренческих плана (репрезентации) формируют нечто вроде «мантрической реальности», то есть реальности, сотканной из своего рода беззвучной, незаметной обывателю мантры. На первом плане эта мантра есть мантра нейтральности: предположим, что предположим. На второй плане эта мантра есть мантра потенциальности (вечной потенциальности): происходит то, что может произойти, но никогда не произойдет, всегда только может произойти. На этой мантре, кстати, построена медитативная повесть «Теомистика», входящая в серию книг «Теомизм». В итоге, мы получаем ситуацию, при которой, если человеческое сознание осознанно перевести в состояние гносеологической нейтральности, то есть осознать гносеологическую нейтральность человеческого мышления, то это предполагаемое сознание обнаруживает себя внутри мантрической реальности, состоящей как минимум из двух уровней: 1) условно гносеологический (предположим, что предположим); 2) условно онтологический (происходит то, что может произойти, но никогда не произойдет, всегда только может произойти). И все это очень похоже на медитацию, тотальную медитацию.

Обычно, когда говорят о медитации, представляют себе сидящего в позе лотоса лысого буддистского монаха с гладко выбритой мошонкой и закрытыми глазами. Причем дело происходит не абы где, а, как правило, в буддистском же монастыре, расположенном на склоне Нефритовой Горы у подножия Водопада Истины, где протекает Условная Река Абсолютной Любви, по которой плывет условный же Чапаев и сладко спит, и снится ему буддистский монастырь на склоне Нефритовой Горы, в которой сидит медитирующий лысый буддистский монах с закрытыми глазами. Словом, медитация – это всегда нечто, что выбивается из обыденной рутины жизни, поэтому медитацию желательно проводить в буддистском монастыре подальше от мирской суеты. Кажется, что буддизм и медитация – это одно и то же: говорим буддизм – подразумеваем медитация, говорим медитация – подразумеваем буддизм. Что делает Будда? Правильно: Будда медитирует.