Faeton Ol'bers - Дневник наблюдателя

Метро – всегда как маленькая смерть. Закладывает уши, и всё, бац! Ты уже покойник. И тот уставший мужик из метро медленно крадет твой бумажник.

Открывая тугую металлическую дверь на себя, жирный толстяк-коллега отряхивает руку от куриного кляра, желая протянуть ее поздороваться. Он показывает мне на время – 11:20. Ты опоздал. Сумка оттягивает плечо, в этом месте явно не хватает вешалок. Санчос, прозвище толстяка, явно ему не подходящее, зато показывающее его привычку вешаться на шею начальству. Чуть босс даст слабину и оп! – тучные ножки Санчоса уже вовсю окручивают шею начальника-рептилоида, который, видимо, получает невероятное удовольствия от прикосновения чужих потных стоп. Да-да, они однозначно спят. Девиантное поведение и фут-фетишизм давно стали излюбленным развлечением богатых якутов. Им уже не икру китовую подавай да хлебов заморских, а стопки в винном соусе, желательно молоденьких мальчиков, толстеньких, неуклюжих и таких же померклых, как Саня. 11:20 – самое время, чтобы завалиться на работу и приступить к легкому обеду. Дела идут плодотворнее, когда я сыт. Четверть часа, четверть моего века, отличное время. Я вхожу в дверь дважды, чтобы достигнуть плодов в творении. Ставлю чайник, варенье на кухне, и иду обратно, чтобы ждать плодов. Чайник кипит, творение на кухне готово, я нагибаюсь над бонгом и открываю вторую стеклянную дверь.

Cны. Путешествую.

Реальность приходит в сны солнечными бликами, приносит лица знакомых, картины событий, воспоминания, ушедшие вместе с тем прекрасным временем.

Никто не знает что происходит здесь. Чудесный мир, многогранный, я бы назвал его удивительной монолитной сферой, прочной, словно страж, охраняющий покои своих тружеников.

Наш прекрасный зелёно-синий мир рождает многоликие картины, которые жители смогут петь голосами самых певчих птиц ещё долгое время. Бесконечное многообразие событий всё еще изредка напоминает пресную кашу непониманий, но всё чаще – удивительный яблочный пирог, что снимает с духовки хозяйка, бережно храня домашний очаг. Уют, будто сотканный из шёлка; здесь всё – ежесекундно, мимолетно, как ловкие руки иллюзиониста. Он великий мастер и я прикладываю перед ним своё колено. Да что уж, отдаю ему поклон до самых пят.

Великая задумка. Я – воплощение всех своих дедов и прадедов, я – крона дерева и во мне воплощены все их образы, мысли, рассуждения и мечты. Мне приходится быть сильным, быть хищной планетой, чтобы пронести историю их жизней – поглощать, узнавать эти новые, интересные миры. Мой дух несокрушим, и он проходит сквозь все призмы пространств; такое далекое путешествие – вот почему я постоянно прихожу с голыми руками.

Чтобы не попасть в психиатрическую лечебницу, где лечат таких же «чудаков», я стараюсь всё записывать. Сейчас на этой орбите технологии позволяют записывать всё на электронные носители, основная же часть по-прежнему остаётся в записях от руки. Каждое слово должно быть сказано и каждая строчка будет написана до конца.

Иногда мне кажется, что моё творчество – свалявшийся валик шерсти, что отрыгивает кошка всегда внезапно и прямо на палас.

Взорванная планета, дрянной осколок небесной коры, научись уже контролировать свой пыл. Твои выходки приносят страдания любимым людям. Нет природы вещей хорошо-плохо, и после чёрного не обязательно будет белым бело. Ты уже достаточно взрослый, чтобы уметь контролировать свои действия и поступки, находить себя в них. Не ровняй себя с безмозглыми, они есть и будут, и ты сам хочешь, чтобы среди кучи пыльного барахла отыскалась такая янтарная крупица, как ты.

Ты слышал; это огромный минус, это твой огромный минус, который может нарушить всю эту прекрасную идиллию, руби в себе зло на корню, помнишь ведь? Зло внутри нас.

Оно внутри нас.

А ты уже взрослый, хоть и бестолочь.

Интересно, а откуда вы все уже умеете воспитывать кошек, собак, детей, блядей, а я всё мечусь да икринки поедаю, топая ножкой. Буду ответственным за себя, стану серьезным в своих поступках и действиях, мне не нужен контролёр, разрешаю себе ездить осознанным зайцем.

Я однозначно сделал шаг вперёд по линейным образам вселенной, но шаг растягивается, я сажусь на шпагат из-за собственной дурнины. Сито умеет пропускать через себя муку, губка впитывает чистящий бальзам и выносит благо. Будь уверенным в себе, и ты не сможешь посрамить великий путь становления личности.

Контролируй себя. Если тебе захочется грустить или плакать – руби на корню. Эти реки никогда не засохнут, они превратятся в багровую ярость, а дальше вспышки, вспышки и ты опять за решеткой.

Контролируй свою дурнину!

Привет,

Сегодня мне снились твои родители. Они очаровательны. Ещё лучше, ещё совершеннее, чем я их представлял. (Хотя, признаюсь, я реже о них думал, чем хотелось бы). Очаровательный отец с красивыми пшеничными волосами, скромно убранными в высокую прическу, и галантная мать, такая, что, если бы не ты, я бы обязательно влюбился в её стать и величие. Я чувствовал с ними себя так легко, так спокойно, хоть и был немного взволнован перед встречей, ведь она была внезапной и удивительной; именно эти люди дали тебе жизнь. Невероятно. Я вижу их свет, всё вокруг сияет и наполняется любовью.

Ты самая красивая дочь великого рыцаря; я смотрю в окна проезжающих домов и не могу сдержать улыбки: настолько мне комфортно и хорошо. Знаешь, все те реки душевных терзаний стояли этих слов благодарности. Я не говорю их вслух, но я знаю, что это не нужно: твои родители видят это во мне.

Меня встречают вкусной едой, твои многочисленные сестры заплетают мне косы, мы смеемся: этот смех рождён богом, он сопровождает меня по жизни, так же легко и уверенно придерживая под руку, как твой отец. Мы едем в аэропорт, с твоим отцом удивительно спокойно, в машине тепло и пахнет ладаном, я разглядываю пейзажи за окном и улыбаюсь.

Если бы эти полёты могли чем-то помочь, если бы они привнесли хоть толику спокойствия в твою неугомонную душу, сняли бы жажду вечной гонки, всё было бы гораздо проще. Ты вечная странница по длинному звёздному пути. Мы все куда-то едем. Самолеты встречаются в небе и разлетаются кто куда. Они грузны, тонны железа и металла поднимают тебя в воздух, и ты никогда не знаешь, какой из них не приземлится обратно.

Твой дед погиб 8 марта, 2 года назад, прости, что я вспоминаю это сейчас, здесь, стоя в аэропорту, прими мои соболезнования; самолет разгоняется по шасси, поднимает крылья и себя (а может и нас) к небу.

Я вижу твои глаза! Пожалуйста, скажи, как сделать их ещё счастливее?

Люди вообще ведут себя странно. Они испуганны и одиноки среди толпы других людей.