Антон Безмолитвенный - Бесконечная мысль. философский роман

Примерно в таком же положении оказываются люди, имеющие эстетически утонченные критерии сборки картины мира, предполагаемые их нативным экзистенциалом: либо они формируют микросообщество, которое позволяет поддерживать необходимый для рефлексивной жизни дискурсивный уровень, либо вырабатывают сложные внутренние механизмы построения своего индивидуального языка для «существования в одиночку». Либо… их «нативные измерения восприятия» просто схлопываются, и они без следа растворяются в общей массе.

Впрочем , – подумалось Артуру, – есть еще одна крайне неприятная возможность. Безумие. Вполне вероятно, что некоторые сумасшедшие пытаются во что бы то ни стало удержать эти «схлопнутые» измерения смысла, даже ценой потери нити конвенционального дискурса – такую высокую субъективную ценность они для них имеют. В результате на какое-то мгновение до схлопывания их сознание прорывается в желанные измерения и испытывает экзальтацию легкости и полета – а потом, после так или иначе выраженного столкновения с социальной реальностью и поражения, его сплющивает, размазывает, перекручивает. Просто потому что не удается выстроить надежный каркас целостного и согласованного «индивидуального языка», препятствующий этому. Так, что часть сознания остается придавленной в таком сжатом «недоизмерении», подобно прищемленной и раздробленной конечности, попавшей под промышленный пресс. Возможно, это и является одной из причин сумасшествия.

От детального представления подобной картины Артура слегка передернуло, несмотря на жаркий день и потоки мягкого солнечного света, изливающегося на одинокий каяк с прояснившегося неба. Очевидно, глубинного обдумывания феноменологии сумасшествия его личные критерии брезгливости пока не выдерживали.

Итак, требуется создать себе настолько тонкую и главное – гибко и динамично меняющуюся – систему экзистенциальных настроек, которая позволила бы пройти между Сциллой всеобщего отупения и Харибдой сумасшествия. Ежесекундно удерживая постоянно смещающуюся точку равновесия. Только такая ментальная эквилибристика, открывающая путь к постоянной осознанности, позволит поддерживать нуминозные измерения восприятия несхлопнутыми, задавая динамику рекурсивного развития.

И в чем же основная проблема поддержания этого баланса? Одна из причин, конечно, заключается в тонкости нити, на которой всё держится в настоящий момент. То есть, в глубине, «ёмкости» осознавания. Примеры этого встречаются каждый день. Когда кто-то окликает меня во время сложного действия и говорит «осторожно!», велика вероятность, что именно из-за этой реплики я и совершу ошибку. Почему так? Потому что в противном – идеальном – случае надо было бы продолжить делать то, что я делаю, услышать то, что говорят, понять смысл предупреждения, скорректировать свою стратегию – и всё это параллельно. В режиме онлайн. Но параллельный процессинг такого уровня совсем не просто развить. Именно из-за ограничения ширины «горлышка» осознавания момента актуально настоящего. Это «узкое место» сознания и является основной проблемой.

Однако проблема еще глубже: ведь сложные мысли всегда предполагают несколько параллельно присутствующих измерений глубины, которые в принципе нельзя схватить, воспринимая их последовательно, разворачивая в одномерную линию, свойственную проговариванию – ведь речь это линейный процесс.

Затронутая мысль была глубока. Артур ощущал, что не сможет сейчас строго и детализированно ее продумать. Поэтому в качестве компромисса она выплыла на поверхность осознания в виде метафоры:

В условной топологии психики трехмерный тоннель осознавания является чем-то наподобие «горлышка» четырехмерной бутылки Клейна, одним из ее «срезов». Этой «бутылке» постоянно приходится пропускать через себя многомерные мысли. Чем сложнее и оригинальнее мысль, тем большее количество несхлопнутых измерений восприятия она содержит.

Более того, чтобы не ломаться под натиском жизни и её властного требования действовать сейчас, в этой конкретной ситуации, мысль, порождаемая «индивидуальным языком», вынуждена быть геометрически полноценной, замкнутой структурой. Устойчивой к возможным ударам и деформациям. Ведь для того, чтобы соответствовать сложной и быстро меняющейся реальности, схватывающая её мысль должна быть столь же масштабной и многомерной. Учитывающей все структурно значимые аспекты.

По поверхности воды мелькнула тень. Артур поднял голову и проследил взглядом полет большой птицы. Мимоходом возникла мысль, что найденная им метафора позволяет понять, почему весь цикл взаимодействия мира и сознания именуется просвещенными буддистами « то-это», а не, скажем, «субъект-объект». Просто потому что у четырехмерной бутылки Клейна нет «внутренности» и нет «наружи», она одновременно полностью обращена вовнутрь каждой своей частью и целиком «вывернута» во внешний мир – и это странное положение вещей достаточно точно характеризует ситуацию сознания.

Поскольку сознание никогда не имеет дела с реальностью как таковой, «вещью в себе», нельзя, не искажая существенных для понимания общей картины аспектов, утверждать, что оно оперирует с «внешними» объектами, до которых якобы дотягивается внимание. Можно говорить только о разнесенных полюсах « то » и « это », задающих условные координаты «внутри» и «снаружи» в метафорической Бутылке Сознания.

Такое описание также помогает понять, почему нельзя сразу перейти к недвойственному восприятию реальности – и не морочиться всеми промежуточными стадиями. Сделать так не получится примерно по тем же причинам, по которым нельзя сэкономить на стрелках часов: нужны как минимум две, никак не выйдет ограничиться двумя сторонами одной стрелки для того, чтобы отображать раздельно часы и минуты. Как в анекдоте о маркерах: «Если у вас есть один маркер, можно изрисовать им всё, кроме этого маркера. Если у вас есть два маркера, можно изрисовать ими вообще всё».

Ощущая, что расплывчатые метафорические рассуждения заводят его уже слишком далеко, Артур подумал, что это адвайтно-«бутылочное» описание сознания прекрасно дополняет концепцию Метцингера относительно туннеля Эго:

Поскольку наблюдатель всегда находится «внутри», а гипотетическая реальность – постоянно «снаружи», от первого лица она всегда выглядит не как Бутылка, а как ежесекундно меняющийся срез туннеля воспринимаемого. Этот туннель возможен только потому, что стенки его «прозрачны» для наблюдателя, частью оптики которого они являются – чтобы сознание смогло без особых проблем «видеть» сквозь структуры, поддерживающие его постоянную работу. Если же сознание переходит к рассмотрению самих этих структур в ходе рефлексии, они становятся «непрозрачными» – и, разумеется, так просто сквозь них уже не посмотришь.