Владимир Кутырёв - Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века

Обобщая эти тенденции, можно утверждать, что сейчас, когда творчество как будто вышло на авансцену истории и всячески воспевается, когда убеждают себя и других, что «не красота, а творчество спасет мир», в глубине сцены и за кулисами располагается информационно-материальная техника. Она эволюционирует, саморазвивается, стремительно наращивая сферу искусственного. Не искусство, а искусственное – продукт современного творчества. Творчество как парадигма, креативизм – это научно-техническая новационная деятельность. Остальные формы творчества еще существуют, но на периферии цивилизационного процесса, между тем как благо и опасность таятся в его ядре.

По мере того как выясняется, что все дороги ведут в Рим – к творчеству, и оно провозглашается способом бытия человека в мире, возникает вопрос: может ли это бытие быть непротиворечивым? Очевидно, нет, но где анализ противоречий, плюсов и минусов творческой активности людей, данного типа развития вообще? Слабые сомнения, отдельные критические оценки феномена творчества тонут в потоке информации о новых бесчисленных проектах, изобретениях, операциях, новациях, внедрениях и т. д. Новое – значит обязательно полезное, хорошее, значит, его надо скорее воплощать в жизнь. Настроение похожее на то, которое еще недавно царило в отношении роли науки и техники в целом. Но если во втором случае произошло некоторое отрезвление, мы видим амбивалентность, пытаемся как-то в ней разобраться, толкуем о сциентизме и технократизме, то в отношении творчества эйфория продолжается. Ее пора развеять. Оно не должно быть вне критики, некой священной коровой. Потому что это единый процесс и последствия творческой деятельности могут быть столь же угрожающими, как и от безграничного господства техники.

Священная корова то и дело дает бешеное молоко. Чего только сейчас не придумывается, не творится? Очки по разрезанию торта с рисками для наведения ножа; тарелки с пружинами, чтобы при съедании супа они наклонялись; машинка для подсчета волос на голове с дисплеем; унитазы с дистанционным управлением и подсветкой при посадке; аппарат для надевания презерватива и т. д. Но это все мелкое творческое хулиганство. Другие, более опасные достижения связаны с вмешательством в глобальные ритмы природы и наследственность живого, манипуляциями с психикой, о размахе которых широкая публика не подозревает. Их творцы интуитивно чувствуют преступный характер своей деятельности и не хотят ее афишировать, хотя постепенно приучают к тому, что человек будет превзойден и останется на уровне мышления животного. А милитаристское творчество в различных креатологических центрах, сотрудники которых готовы пойти на что угодно, лишь бы была «хорошая физика»! Ради этого многие фанатики способны принести в жертву не только свои, но и чужие жизни. Программа войн в космосе в немалой мере стимулируется исследовательской страстью ученых. Часть специалистов согласна отказаться от нее, но при условии замены сходной по трудности и дороговизне, например, подготовкой полета на Марс. Или созданием щита от возможного падения на Землю какого-нибудь крупного небесного тела. Или от столкновения с кометой. Или вообще от следующего «Большого взрыва» Вселенной. Впрочем, что тут выбирать – не существенно. Главное – обеспечить продолжение работ в космосе. «Желание – отец мысли» и цель вслед за средствами всегда можно изобрести.

Удручаясь экологической трагедией человечества, ища выход из нее, усматривая ее причину в безудержной экспансии искусственного, не надо забывать, что в истоках трагедии лежит творчество. Дьявол тоже творит! За сциентизмом, технократизмом и трансгуманизмом стоит креативизм ! Значит надо преодолевать вседозволенность творчества. Соотносить его с мерой человека, оценивать, квалифицировать, включать в систему нравственного регулирования. Если в начале человеческой истории социальные запреты в основном обуздывали чувственные страсти людей, беспорядочную похоть и зоологический индивидуализм, то теперь, когда возник техноэрос и у многих, особенно интеллектуалов, страсть к творчеству подавляет способность к любви и все другие жизненные проявления, перед обществом встает задача регулирования такого рода деятельности своих членов . От творчества надо уметь защищаться.

Трудно вообразить, какой крик обязан поднять по поводу этих предложений всякий уважающий себя интеллектуал. Ведь я посягаю на вторую «священную корову» эпохи Просвещения и либерализма: свободу мысли. Но как посягаю, насколько и посягаю ли вообще – здесь надо объясниться подробнее.

Положительное отношение к свободе человека продукт длительного исторического развития. Свободу чувствования, открытого проявления переживаний общество не признает до сих пор. Она имеет довольно низкую моральную ценность, не всегда одобряется и эстетически. К свободе же мысли отрицательное отношение сохраняет в основном церковь. Все великие религиозные конфессии – христианство, ислам, буддизм, наряду с требованием праведной жизни призывают своих членов к чистоте помыслов. Грех в душе человека, поэтому смирять и обуздывать следует, прежде всего намерения, мысли и воображение. Вера – антипод творчества, она ориентирует на традицию, а не новации, на послушание, а не свободу. Первый познавательно-творческий поступок Адама и Евы привел их к изгнанию из Рая. Творчество началось с греха, дьявол искусил человека творчеством и потому суть творчества – дьявольская. Творец токмо бог, а мы – твари. Занимающийся новациями неминуемо совершает мыслепрестуление, впадает в грех, ибо всякая свобода, всякая социально значимая самостоятельность есть нарушение какого-нибудь завета. В самом деле. Творческий человек редко является примером соблюдения христианских добродетелей. Гений вполне сочетается, если не со злодейством, то с грехом почти обязательно. В мыслях – совершенно обязательно. Об этом свидетельствует как опыт жизни, так и многочисленные признания великих творцов из Пантеона человечества. Импульс к творчеству идет от недовольства реальностью, от несмирения с ней, что никак нельзя считать свойством настоящего христианина. Или мусульманина. Импульс к творчеству идет от потребностей и привязанности к миру, что принципиально противоречит также и восточной религиозной традиции, особенно буддизму с его идеалом нирваны и «недеяния». Дух творчества и Дух религии – враги, хотя на практике это может сглаживаться неполнотой и непоследовательностью того и другого.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».