Вадим Руднев - Прочь от реальности: Исследования по философии текста

Таким образом, очевидно, что на вопрос, бывает ли отрицание, которое не является Verneinung'ом, нельзя ответить в отрыве от контекста (в духе виттенштейновских теорий языковых игр и значения как употребления). Допустим, я говорю: «Я никогда не был в Париже». Предположим, что это правда. Ну и что с того? Определить, является ли это отрицание Verneinung'ом, можно только в зависимости от того, что это за разговор, что за «базар» и как он пойдет дальше. Допустим, дальше меня спрашивают: «А в Мюнхене тебе доводилось бывать?» «Нет, не доводилось и в Мюнхене». Далее пытливый собеседник выясняет, что я не бывал ни в Нью-Йорке, ни в Бремене, ни в Эдинбурге, что я вообще никогда не бывал за границей. Конечно, в этом случае мои ответы представляют собой Verneinung. Я как бы отбрасываю от себя идею поездки за границу, негативистски оставаясь на одном месте.

Но попробуем представить себе менее тривиальную ситуацию, когда ответ «Я никогда не бывал в Париже» не является явным Verneinung'ом. Допустим, я говорю:

«Нет, я никогда не бывал в Париже, но я так мечтаю об этом!» Здесь я не скрываю своего сожаления о том, что никогда не бывал в Париже, и, возможно, с гордостью прибавлю, что зато я бывал в Лондоне и в Вене.

Является ли в этом случае мой ответ Verneinung'ом? В определенном смысле все же «Да». Здесь скрытым утверждением является то, что в своих фантазиях я давно был в Париже, но в реальности не могу туда поехать (из-за отсутствия денег, времени, здоровья и т. п.).

А если человек утверждает, что он никогда не был в Париже, в то время как на самом деле он там неоднократно бывал? Как соотносится Verneinung с ситуацией лжи и обмана? Допустим, этот человек не хочет, чтобы другие знали о том, что он был в Париже, из-за того, что пребывание в Париже было у этого человека связано с какими-то преступными махинациями.

Здесь вспоминается типовой разговор на уроке между учительницей и бездельником-учеником.

Учительница: Сидоров!

Ученик: Что? Я ничего не делаю.

Учительница: Вот это-то и плохо, что ты ничего не делаешь.

Ученик отрицал наличие каких-то дурных действий со своей стороны, но благодаря оборотническому действию отрицания он на самом деле подтвердил лишь отсутствие каких-либо позитивных действий.

Когда человек, «наследивший» в Париже, говорит, что он там вовсе не был, он как бы говорит: «Я ничего не делаю». Что означает: «Я-таки был в Париже и провернул там хорошее дельце».

Таким образом, Verneinung выступает и как своеобразный детектор лжи, от которого не уйдешь, как ни старайся. Единственная возможность – это вообще не открывать рта. Но там, где нет речи, нет и психоанализа.

В заключение рассмотрим особую обращенную форму отрицания, которая до такой степени является воплощением сути Verneinung'a, что, кажется, отрицает его самое. Рассмотрим следующие примеры.

В конце первого тома «Войны и мира», после того, как Наташа Ростова зарекомендовала себя, по понятиям автора, как последняя шлюха, Пьер Безухов, утешая ее, употребляет следующий оборот:

«Если бы я был не я, а красивейший и достойнейший, то на коленях просил бы руки вашей».

Здесь налицо обращенное отрицание, которое остается в пресуппозиции: «Я не достойнейший и не красивейший, поэтому не могу просить руки вашей». Налицо здесь также Verneinung – на самом деле Пьер хочет просить ее руки. И самое главное, что впоследствии это обращенное отрицание превращается в прямое утверждение – Пьер в конце романа действительно просит руки Наташи, и они становятся мужем и женой. Это редкий случай счастливого Verneinung'a.

Следующий пример, построенный по такой же риторической схеме, – начало сказки Пушкина о царе Салтане:

В отличие от Наташи Ростовой у царя, который, как известно, подслушивал этот обмен репликами, был выбор. По сути здесь не что иное, как брачный тест: «Что бы ты сделала, если бы была царицей?» Но в пресуппозиции все то же отрицание: «Я – не царица». Естественно, царь выбирает девушку, которая обещает родить богатыря, и отрицание переходит в утверждение.

Третий пример – самый трудный. Он тоже из Пушкина – маленькая трагедия «Каменный гость». Когда Дона Анна (разговор происходит неподалеку от места захоронения Дона Альвара – Командора) в ответ на слова Дон Гуана, что он хочет умереть, а она будет топтать ногами уже место его захоронения, говорит: «Вы не в своем уме». Дон Гуан отвечает следующее:

Здесь опять-таки обращенное отрицание: «Я не безумец, потому что вместо всего перечисленного я предпочитаю, чтобы вы затаптывали место моего захоронения». И так же, как в двух предыдущих случаях, отрицание оборачивается утверждением очень скоро, правда, в отличие от этих случаев, чрезвычайно трагически. В том-то и дело, что Дон Гуан действительно безумец, психотик, приглашающий статую в гости (разве нормальный человек может так поступить?), более того, статуя соглашается прийти к нему в гости и, более того, действительно приходит (разворачивание психотического бреда). Как убедительно показал И. Д. Ермаков, все эти печальные и отчасти сверхъестественные события произошли оттого, что любовь Дон Гуана к Доне Анне носила безусловный инцестуальный характер, поскольку Командор воплощает мертвого Отца (предваряя Лакана, Ермаков называет статую Командора «imago отца»; подробнее о Ермакове и Лакане см. [ Кацис-Руднев, 1999 ]), а Дона Анна соответственно мать [ Ермаков 1999 ]. Выбирая жизнь и Дону Анну, Дон Гуан как психотик, зачеркивающий жизнь (отрицающий реальность), закономерно получает смерть. То есть его просьба о смерти искренна.

Но ведь любой психотик найдет вам тысячу доводов, весьма убедительных и логичных, что он не сумасшедший. Дон Гуан же поступает в соответствии с установками Виктора Франкла, который советовал обсессивному пациенту, беспрестанно мывшему руки, помыть их еще раз. Раз налицо психотические симптомы, надо их усилить:

Статуя.

Брось ее,