Митьки Митьки - Выбранное

Два дня пересекаю богоспасаемую нашу страну.
За окном елки и поселки в традиционном говнище.
Места для отправления естественных нужд
Мало чем отличаются от мест приема пищи.
Мои соседи осуждают женщину в парике:
Без него она – лысая, но, все равно, факт позорный!
Ночью она хранит его в полиэтиленовом кульке,
А днем красуется, дура, в очереди к уборной.
В вагоне темно, проводница не зажигает света, пока
За окном не сгорят до конца сырые октябрьские дали.
Просвещенный народ, до рвоты начитавшийся «Огонька»,
Нич-чего не понимает, но склоняется к привычному – наебали!
Если честен, смиряйся, кайся, сливайся с ним
(Я имею в виду народ), но, Господи, как не хочется с ним сливаться!
О, как тошно, как мутно! Выползаю в тамбур – опять стоим,
В Иловайске – пять, в Орлове и Курске – одиннадцать и пятнадцать.
Милый друг, улыбнись хотя бы идиотскому моему письму.
Вспомни ветром тронутый город без имени и без света,
Как сиял булыжник и прыгала по нему
Вслед за нами безумная скомканная газета.
Целовались, смеялись, кругами ходили – как много там
Тополей и заборов целых четыре часа отсрочки.
Покупали печенье и невидимым песьим ртам
Раздавали сырые узорчатые кусочки.

К иному обществу теперь принадлежу –
на Невском я живу и по утрам хожу
в ту лавку, где товар все больше заграничный
разложен, где на льду балык прильнул цинично
к бельгийской ветчине и маасдамский сыр
сквозь дырочки глядит, как источает жир
немецкий сервелат, салями с ними рядом,
но «Докторскую» я ищу привычным взглядом
и, взвесив триста грамм отеческой еды,
застенчиво бреду сквозь наглые ряды,
где чипсы и кетчуп, и разные приправы,
бананы, виноград, йогурты и бравый
английский корнфлекс, и мюсли тут как тут…
Уже который год, смекнув, что не растут
ни злаки, ни скоты на питерской равнине,
испанец и француз, не говоря о финне,
с товарами спешат и ломятся в окно,
пробитое Петром, а там уже давно,
уныло наклонясь над пашнею туманной,
колхозник оробел пред сворой иностранной,
оплеван, оскорблен, почти повержен ниц
с картонным коробком замызганных яиц…
Да, кстати, вот они. Полдюжины беру,
презрительно гляжу на пиццу, а икру
из лососевых рыб поглаживаю нежно,
но, цену рассмотрев, кладу назад небрежно:
довольно – сыт я!

Мы на лодочке катались
Вдоль по Сене по реке.
Я в фуражке, а милашка
Во фригийском колпаке.

Ты не трогай, русский Вася,
Честь французскую мою –
Лишь на площади Согласья
Я желающим даю!

У террасы Тюильри
Не успел допить «Клико»
Педерасты заебли
Неприлично глубоко.

По-французски понимаешь?
Отойди подальше, бля!..
Ты мне сильно возбуждаешь
Елисейские поля.

– Отчего ты, Жан, унылый,
Что ты глушишь водку рюс?
– Се суар меня накрыла
Сюр ля филь моя эпюс…

Я родился на Гудзоне,
На Гудзоне мост стоит.
С него каждый безработный
Утопиться норовит.

Ивы клонятся под ветром
На Миссури на реке.
Куклуксклановец за негром
Бежит в белом колпаке.

Колокольная улица,
Кошку дворовую глажу,
Колченогие дамы
Ругают сырой «Беломор».
До чего же легко
В сослагательном жить
Наклоненьи
И считать, что алмазы
Рождаются только
В говне!