Виктор Нюхтилин - Мелхиседек. Книга 2. Человек

В очередной раз нам приходится в очень краткой форме излагать очень обширные философские выводы, что со стороны философов может вызвать нарекания к нам в профанации нами их науки. Но ведь развернутое изложение философских идей осуществляется самими философами, все-таки, не ради самого этого развернутого изложения, а ради той самой мысли, которая эти выводы собой увенчает. Поэтому, не думаю, что мы что-то очень сильно профанируем, когда, ознакомившись с доказательствами, берем в итоге именно только главную мысль, и работаем уже с ней. Ведь, в конце концов, для чего-то же эта мысль рождалась, так почему бы и не для того, чтобы брать ее уже готовой, без ссылок на ее великолепное обоснование? Вот мы и берем в очередной раз в вольном изложении, (что означает на простом русском языке: "без сложных философских терминов"), эту мысль о несрастаемости веры и знания, и - что мы можем об этом сказать? Скажем - это остроумно, как и все, что в философии. Но это не более, чем игра в слова. Ведь никто не может нам помешать сказать, в свою очередь, что вера - это не глубокая убежденность в существовании чего-то незнаемо возможного, а именно знание о том, что должно быть, но чего пока еще нет . "Мы тоже умеем в ножички играть" - как говаривал Квентин Дорвард, доставая свой меч в ответ на очередные попытки его зарезать.

В данной трактовке веры, правда, в ней меньше будет от чувства, и более будет от разума, но ведь и мы берем веру пока только что узко, только в качестве формы знания , которое, однако, не определяется полностью логикой, а имеет свою силу и в нелогическом намерении . Мы берем веру, как уверенное нелогическое ожидание, что является чисто нелогическим чувством, но одновременно же и основанным на благоразумии неоспоримой логики полагаемой цели ожидания. Без намерения, устремленности и духовной надежды такую веру нельзя получить, как нельзя ее получить и без внутреннего усилия на веру от доводов разума. Естественно, что это - ущербная вера. Настоящая Вера, где Бог ощущается как Живой Отец, другая. Но те, у кого такая Вера есть, вряд ли уже читают эту книгу, а мы, не имеющие Ее в себе, должны цепляться и за то, что есть, ибо и за соломинку цепляется тот, кто ищет Спасения.

Иными словами, не имея живой связи с Богом, мы должны наладить ее, хотя бы поначалу механически, в виде знания какой-нибудь религии. Ибо религия соединяет в себе и знание, и учение, и веру, и устремленное намерение, и отношение к жизни, и поклонение. Мы должны выбрать себе религию, чтобы разбудить в себе Веру!

Сильно сказано, не правда ли? С одной стороны - сказано правильно, потому что, даже не пройдя такого длинного пути от Речи к Вере, который мы прошли, мы могли бы на Веру указать сразу же, если признать, что это то, что отличает нас от всего живого. Естественно было бы предположить, что, создавая человека для чего-то, что не дано животным , Бог наделил его и способностью, не доступной животным. И эта способность - в осознании человеком высшего себе, в вере и в поклонении этому высшему. И, попади мы на Веру изначально, мы уже не обязаны были бы анализировать все остальные отличия, поскольку это и есть то отличие, которое нас выделяет коренным образом. И уже тогда мы должны были бы сказать - нам надо выбрать себе религию.

Кроме того, религия - это то, что базируется собственно на самой Вере непосредственно. Если мы не ощущаем в себе достаточно Веры, чтобы сделать наше знаемое намерение своей неистребимой сущностью, то где нам искать для этого силы, как не там, где именно Вера все создает и все определяет? Если машина по каким-то причинам не заводится от ключа, то ее толкают, создавая, таким образом, для ее агрегатов ту среду, в которой они должны жить, формируют внешние условия, где они как бы живут, и они оживают ! Точно также, войдя поначалу механически в благодатную сферу религии, где все живет Верой, мы, включившись в эту жизнь, возможно, могли бы через совершение каких-то внешних действий оживить агрегаты своей души, способные ощущать в себе Веру. Ведь Вера - это продукт ощущения Бога, а каждое ощущение базируется на своем собственном органе ощущения, и, следовательно, где-то в нас должен быть орган ощущения Бога, но он еще не разбужен. И как в машине происходит поначалу обратная связь (колеса крутятся, проворачивают валы, по некоторой цепочке дело доходит до генератора, тот дает искру и далее связь уже становится прямой - искра возжигает бензин, тот толкает поршни, поршни - валы, валы - колеса) так и обратная поначалу связь в движении от мира религии к спящему органу восприятия Бога может создать этому органу некоторую облегченно-пусковую среду, попав в которую ему просто ничего не останется, как пробудиться и подключиться уже к готовой схеме духовного взаимодействия с Богом. То есть, наше знание о вере и решение искать ему соответствия в какой-либо религии ничем не отличается по сути от тех благородных усилий, во время которых пассажиры не смиряются с тем, что автомобиль не заводится, и своими руками разгоняют его до момента появления зажигания. Они знают, что надо ехать , и решают эту проблему прямым по действенности образом. Такими же усилиями можно попытаться и нам разжечь в себе Веру, ведь мы тоже уже знаем, что надо Верить , и в этом случае обратиться к религии - это и будет прямой по действенности способ, которым следовало бы, похоже, воспользоваться в первую очередь. Так что предложение поискать себе религию - логически оправданное предложение в нашей ситуации. Но это все, по-прежнему, - только с одной стороны.

А, с другой стороны, делать такие заявки в мире, где каждый уже, кто крещен от рождения, кто обрезан в детстве, кто введен в храм, кто в мечеть, кто в пагоду, а кто и вообще соблюдает религиозные праздники и каноны, осознавая себя принадлежащим к какой-либо религии, - несерьезно. Но, приглядевшись к верующим вокруг себя, и вглядевшись в себя со спокойным исследованием явности осознания своей веры, мы, к сожалению, увидим, что чаще всего вера каждого - всего лишь автоматическое вступление в клуб какого-либо вероисповедания по признаку рождения, территории или наследственной традиции. Христиане сплошь вокруг не знают смысла своих праздников, мусульмане не знают, что Аллах - это тот же Бог, который в одном случае Иегова, а в другом - Троица, не знают ни одной строчки из Корана и считают Христа врагом ислама, в то время, как Христос почитается исламом как один из величайших пророков Аллаха. Буддисты вообще заполонили Голливуд и футбольные клубы Европы, не зная никаких основных принципов жизни истинного буддиста. Роберто Баджо играет на полях Италии отнюдь не в желтом плаще, а Ричард Гир ни разу не ездил на ежегодный праздник очищения буддистов, во время которого они живут оборвышами в шалашах на берегу Ганга, скудно питаются и пылятся в молитвах вплоть до долгожданного омовения в реке. Но и это не беда, а беда то, что, например, попросив однажды у буддистов из российской республики, вероисповедание которой официально считается буддистским, объяснить разницу между большим колесом Махаяны и малым, пришлось услышать много веселого смеха: мы не для того буддисты, чтобы забивать себе голову подобной ерундой. А для чего тогда? Принадлежность к вере чаще всего, определяется от рождения, и носит в основном более внешний характер замешанного на вероисповедании патриотизма, чем истинного ощущения Бога в себе. Поэтому не так уж несерьезно спросить каждому и самого себя - насколько я осознаю свою веру, как живую связь с Богом, а не как неизбывную традицию отцов, которую принимаю устоявшимся образом жизни и умом, но не сердцем непосредственно? Насколько моя вера не национальный стиль моей жизни, а существо моей души?