Джидду Кришнамурти - Беседы в Париже

Итак, смерть, как мы представляем себе, есть страх. И когда страха нет — поскольку каждую минуту вы встречаете смерть, — каждая минута становится чем-то новым; она нова, ибо старое было уничтожено, разрушено. Чтобы разрушать, не должно быть никакого страха — должно быть только состояние полного одиночества; необходима способность существовать совсем одному, без Бога, без семьи, без имени, без времени. Это не отчаяние. Смерть — не отчаяние. Наоборот, она есть полное, завершённое, без ограничений мысли проживание каждого мгновения. И живя таким образом, вы обнаружите, что жизнь есть смерть, а смерть — творчество и любовь; они всегда идут рядом, эта троица неразделима. Художник озабочен только самовыражением, а это — очень поверхностно, это — не творчество. Творчество не есть самовыражение, творчество вне мысли и чувства, оно свободно от техники, оно свободно от слова, оно свободно от цвета. Такое творчество и есть любовь.

Участник беседы : Как существовать будущим поколениям, если умирать каждую минуту?

Кришнамурти : Думаю, вы, если позволите так выразиться, поняли это неправильно. Вас действительно заботит, что будет со следующими поколениями? Разве любовь исключает рождение детей? Знаете ли вы, что значит действительно любить кого-то? Я говорю не о похоти. Я говорю не о полном отождествлении себя с другим, когда вас как будто что-то уносит. Это сравнительно легко, когда вы движимы эмоцией. Я говорю не об этом. Я говорю о такой пламенной страсти, в которой вы или другой полностью перестаёте существовать. Но, боюсь, очень не многие знают её; очень немногие переставали существовать хотя бы на мгновение. Если вы действительно знаете, что это означает, то нет никакого вопроса о будущих поколениях. В конечном счёте, если бы вас действительно заботил вопрос будущих поколений, у вас были бы совсем другие школы, совершенно иного рода воспитание — не так ли? — без соперничества и без всяких уродующих ребёнка явлений.

Участник беседы : Если при жизни человек не знает, что есть истина, — узнает ли он её после смерти?

Кришнамурти : Сэр, что такое истина? Истина — не то, что говорит вам церковь, священник, сосед или книга, это не идея или вера. Истина — нечто живое, новое; и вы должны открывать её; она здесь, чтобы вы сами узнавали её. А для этого вы должны умирать для того, что уже известно. Чтобы увидеть что-либо очень ясно, чтобы видеть розу, цветок, видеть другого человека, никак его не истолковывая, вы должны умереть для слова, для воспоминаний об этом человеке. Тогда вы будете знать, что такое истина. Истина не есть что-то далёкое, что-то мистическое, что может быть открыто, только когда вы физически умерли, в раю или в аду. Если бы вы были действительно голодны, вы не удовлетворились бы рассказами о еде. Вы хотели бы еды, а не слова «еда». Точно также, если вы хотите узнать об истине, то слово, символ, объяснения — это просто прах, они не имеют смысла.

Участник беседы : Я понимаю, что нужно быть свободным от страха, чтобы иметь эту энергию, и всё же мне кажется, что страх в каком-то отношении необходим. Как же человеку выбраться из этого порочного круга?

Кришнамурти : Несомненно, в определённой степени физический страх необходим, иначе вы можете оказаться под автобусом. В известной степени сознательная самозащита необходима. Но помимо этого не должно быть никакого страха. Я употребляю слово "не должно" не в качестве повеления или заповеди, а потому что без этого нельзя обойтись. Думаю, мы не видим важности, необходимости полной внутренней свободы от страха. Ум, который боится, не может двигаться свободно в любом направлении, выясняя истину. Причина, по которой мы этого не видим, заключается в том, что мы воздвигли вокруг себя множество защитных заграждений, и боимся того, что произойдёт, если эти гарантии, эти защиты будут разрушены. Всё, что мы знаем, это сопротивление и защита. Мы говорим: «Что произойдёт со мной, если я перестану сопротивляться своей жене, своему мужу, своему соседу, своему начальнику?» Может ничего не произойти, а может произойти и всё что угодно. Для того, чтобы узнать истину в этом вопросе, нужна свобода от сопротивления, от страха.

Участник беседы : Пока мы вас слушаем, мы, возможно, живём в этом состоянии, но почему мы не живём в нём всё время?

Кришнамурти : Вы меня слушаете — не так ли? — потому что я достаточно настойчив, потому что я энергичен и люблю то, о чём говорю. И дело не в том, что я люблю просто выступать перед аудиторией — это для меня ничего не значит. Чтобы узнать, что значит жить со смертью, надо любить смерть, понимать её, погружаться в неё полностью, целиком, каждую минуту дня. Вы слушаете меня потому, что я загоняю вас в угол и заставляю вас смотреть на самих себя. А потом вы забудете обо всём этом. Вы вернётесь в прежнюю колею и станете спрашивать: «Как мне выбраться из этой колеи?» поэтому было бы гораздо лучше вообще не слушать, чем создавать ещё одну проблему — как продлить это другое состояние. У вас достаточно проблем — войны, ваши соседи, мужья, жёны, дети ваши честолюбивые устремления. Не добавляйте ещё одну. Или умирайте полностью, сознавая необходимость, важность, неотложность этого, или продолжайте жить по-прежнему. Не создавайте ещё одного противоречия, ещё одной проблемы.

Участник беседы : А как насчёт физической смерти?

Кришнамурти : Разве не изнашивается любой механизм? Механизм, как бы точно он ни был собран и прекрасно смазан, должен со временем износиться. При правильном питании, необходимых упражнениях, наличии нужных лекарств вы можете прожить сто пятьдесят лет, но механизм в конечном счёте всё равно придёт в негодность, и тогда вы столкнётесь с этой проблемой смерти. Проблема эта стоит перед вами в начале, и она же стоит перед вами и в конце. Поэтому гораздо мудрее, разумнее, правильнее решить проблему эту сейчас и покончить с нею.

Участник беседы : Что нам отвечать ребёнку, когда он спрашивает о смерти?

Кришнамурти : Вы можете ответить ребёнку только в том случае, если сами знаете, что такое смерть. Вы можете говорить ребёнку, что огонь обжигает, поскольку вы сами обжигались. Но вы не можете сказать ему, что такое любовь или что такое смерть, не правда ли? Не можете вы ему сказать и что такое Бог. Если вы католик, христианин, с соответствующей верой, догмами, вы ответите ребёнку в согласии с ними, но это всего лишь ваша обусловленность, то, к чему вы приучены. Если же вы сами внутренне вошли в обитель смерти, вы действительно будете знать, что ответить. Но если вы никогда не испробовали, что значит действительно внутренне умереть, тогда любой ответ, который вы дадите ребёнку, вообще не будет иметь никакого смысла — этот ответ будет просто набором слов.