Джидду Кришнамурти - Беседы с Кришнамурти

«Пожалуйста, будьте терпеливы со мной и позвольте мне понять то, что вы говорите. Желание не только проектирует переживающего, наблюдателя, но также и дает жизнь тому, что переживается и наблюдается. Так что желание — это причина разделения между переживающим и тем, что переживается, и именно данное разделение поддерживает конфликт. Теперь же вы спрашиваете, что является тем состоянием ума, в котором больше нет конфликта, которое не ведомо желанием? Но можно ли ответить на этот вопрос без наблюдателя, кто наблюдает за переживанием состояния отсутствия желания?»

Когда вы сознаете ваше смирение, разве смирение не исчезает? Появляется ли добродетель, когда вы преднамеренно занимаетесь добродетелью? Такая практика — укрепление эгоцентричной деятельности, а это конец добродетели. В тот миг, когда осознаете что счастливы, вы прекращаете быть счастливым. Что это за состояние ума, которое не в ловушке противоречия желания? Побуждение выяснить — составляющая часть желания, которое породило переживающего и то, что переживается, так ли это?

Это так. Ваш вопрос оказался для меня западней, но я благодарен, что вы его задали. Я осознаю сейчас больше запутанных тонкостей желания».

Он не был западней, а естественным и неизбежным вопросом, который вы сами задали себе в ходе вашего исследования. Если ум крайне невнимателен, не осознает, вскоре он снова окажется в сетях собственного желания.

«Один заключительный вопрос: действительно ли возможно, чтобы ум был полностью свободным от желания переживания, что сохраняет разделение между переживающим и тем, что переживается?»

Выясните, сэр. Когда ум полностью свободен от структуры желания, разве тогда ум отличается от пустоты?

Вдоль крутого, длинного и широкого изгиба реки стоял город, священный, но очень грязный. В этом месте реки было сильное течение, которое часто омывало ступеньки старых зданий, ведущих к воде. Но какой бы ущерб она ни приносила в своем неистовстве, река все еще оставалась священной и прекрасной. Тем вечером было особенно красиво. Солнце садилось в сумерках за единственным минаретом, который, казалось, один из целого города достигал до небес. Облака были золотисто-красными от сияния заходящего солнца. Когда солнце село, над темным городом, появился молодой месяц, изящный и хрупкий. Он медленно поднялся над городом, в котором начали зажигаться огни.

На реке, хранящей свет вечернего неба, плавали сотни маленьких рыбацких лодок, управляемых длинными веслами загорелыми мужчинами, которые жили в деревне ниже города, промышляя рыболовством. Они будут рыбачить всю ночь, ловя крупную рыбу длиной до 10–15 дюймов, чтобы продать ее на следующий день.

Улицы города были переполнены телегами запряженными волами, автобусами, велосипедами и пешеходами, а иногда встречались коровы. Узкие переулки, бесконечно сворачивающие то вправо, то влево, тонули в грязи из-за недавних дождей и нечистоплотности людей. Один из переулков вел к широким ступенькам, которые спускались к самому краю реки, на которых несколько человек сидели близко к воде с закрытыми глазами в молчаливой медитации. Рядом пел мужчина перед восторженной толпой, которая протянулась далеко вверх по ступенькам. Чуть далее прокаженный нищий просил подаяния, протягивая усыхающую руку, а человек с пепельными, спутанными волосами что-то рассказывал людям. Поблизости опрятный саньясин, в свежевыстиранных одеждах сидел неподвижно, его глаза были закрыты, а ум был поглощен длительной и легкой медитацией. Человек сложив руки в виде чаши молил небеса наполнить ее. Молодая женщина грудью кормила младенца, отрешившись от всего. Далее вниз по реке, сжигались в огромных, ревущих кострах мертвые тела, принесенные из соседних деревень и из грязного города. Все это происходило здесь, поскольку это был самый священный и святой из городов. Красота плавно текущей реки, казалось, стирала весь хаос человеческой жизни, а небеса смотрели вниз с любовью и удивлением.

Нас было несколько человек: две женщины и четверо мужчин. Одна из женщин была умна, получившей хорошее образование дома и за границей. Другая была скромна, с печальным взглядом. Один из мужчин, бывший коммунист, который вышел из партии несколько лет назад, был настойчив и требователен; другой был художником, престарелым и застенчивым, но достаточно смелым, чтобы защитить свои права, когда того требовал случай. Третий был чиновником в правительстве, а четвертый — преподавателем, очень кротким, улыбчивым, и жаждущим учиться. Все молчали какое-то время. Первым заговорил бывший коммунист.

«Почему так много порочности в каждой сфере жизни? Я могу понять, как власть, даже от имени людей, является по существу злом и развращением, как вы заметили. Можно увидеть, как этот факт проявляется в истории. Семя зла и коррупции присуще всем политическим и религиозным организациям, как проявилось в церкви через столетия и в современном коммунизме, который так много обещал, но который сам стал коррумпированным и тираническим. Почему все обязательно ухудшается таким образом?»

«Мы много знаем о разных вещах, — добавила образованная леди, — но знание, кажется, не останавливает моральное разложение, которое есть в человеке. Я немного пищу, несколько моих книг были изданы, но я вижу, как легко ум может распасться на части, как только он в ловушке чего-либо. Изучите технику, как хорошо себя преподать, возьмите несколько интересных или захватывающих тем, примите за привычку писать, и вы готовы для жизни, станете популярными, и все — вы испорчены. Я это говорю не из-за злобы или горечи, потому что я неудачница, или имею только посредственный успех, а потому что вижу этот процесс, происходящий в других и во мне самой. Мы, кажется, не уходим от коррозии рутины и возможностей. Чтобы начать что-то, потребуется энергия и инициатива, но когда это что-то начато, семя коррупции уже находится в нем. Можно ли когда-либо убежать от такого процесса ухудшения?»

«Я тоже, — сказал чиновник, — в ловушке рутины распада. Мы планируем будущее на пять или десять лет, строим дамбы и поддерживаем новые отрасли промышленности, все это хорошо и необходимо. Но даже при том, что дамбы могут быть красиво построены и превосходно обслуживаться, а механизмы сделаны, чтобы функционировать с максимумом эффективности, наш разум, с другой стороны, становится все более и более неэффективным, глупым и ленивым. Компьютеры и другие сложные электронные устройства превосходят человека на каждом шагу, но все-таки без человека они не могли бы существовать. Простой факт: несколько мозгов активно и творчески работают, а остальная часть живет благодаря им, сгнивая и часто радуясь нашей гнили».