Джидду Кришнамурти - Беседы с Кришнамурти

«Если нет, тогда боюсь, ни один из нас не серьезен, — ответил он. — Я всегда принимал за должное, что я серьезен в своих свершениях, но сейчас я начинаю понимать, что существует в корне отличающийся вид серьезности. Не думаю, что я уже способен выразить это словами, но я начинаю чувствовать это. Вы не продолжите?»

«Я немного запуталась, — сказала его подруга. — Думала, что понимаю это, но оно ускользает от меня».

Когда мы серьезны, мы серьезно относимся к чему-либо. Это так, верно?

«Да».

Теперь, есть ли серьезность, которая не направлена на цель и не создает сопротивление? «Не совсем понимаю».

«Вопрос сам по себе весьма прост, — объяснил он. — Желая чего-то, мы приступаем к достижению этого и в отношении такого усилия считаем себя серьезными. А сейчас, он спрашивает, действительно ли это серьезность? Или же серьезность — это состояние ума, в котором достижение цели и сопротивление не существуют?»

«Позвольте мне разобраться, осознаю ли я это, — ответила она. — Пока я пробую получить или избежать чего-то, меня волнует только я сама. Получение цели — в действительности личный интерес, форма потакания своим желаниям, явная или утонченная, и вы утверждаете, сэр, что данное потакание своим желаниям не есть серьезность. Да, теперь мне это совершенно понятно. Но тогда что является серьезностью?»

Давайте исследовать и изучать вместе. Я вас не учу. Быть обучаемым и быть свободным для изучения — два полностью отличающихся явления, не так ли?

«Пожалуйста, немного помедленней. Я не очень понятлива, но возьму это настойчивостью. Я также немного упряма — разумное достоинство, но то, которое может быть неприятным. Надеюсь, вы будете со мной терпеливы. Каким образом быть обучаемым отличается от того, чтобы быть свободным для изучения?»

Когда вас обучают, всегда есть учитель, гуру, который знает, и ученик, который не знает. Таким образом, между ними всегда существует разделение. Это, по существу, авторитарный, иерархический подход к жизни, в котором не существует любви. Хотя учитель может говорить о любви, и ученик подтверждает свою преданность, их отношения не духовны, глубоко безнравственны, порождают много замешательства и страдания.

Это ясно, не так ли?

«Пугающе ясно, — вставил он. — Вы одним ударом отклонили целую структуру религиозного авторитета, но я вижу, что вы правы».

«Но руководство необходимо, и кто же будет действовать как руководитель?» — спросила его подруга.

А есть ли какая-либо необходимость в руководстве, когда мы постоянно учимся не у кого-либо в частности, а у всего, когда мы идем по жизни? Конечно же, мы ищем руководства только когда хотим быть в безопасности, защищенными, успокоенными. Если мы свободны чтобы учиться, мы будем учиться у падающего листа, при каждом виде взаимоотношений, при осознании действия нашего собственного ума. Но большинство из нас не свободно чтобы учиться, потому что мы привыкли, что нас учат. Книги, родители, общество нам говорят что надо думать, и мы, как граммофоны, повторяем то, что на пластинке.

«И пластинка обычно ужасно поцарапана, — добавил он. — Мы проигрывали ее так часто. Наше мышление совершенно изношенное».

Тот факт, что нас учат, сделал нас повторяющимися, посредственными. Побуждение быть управляемым, с присущим ему авторитетом, повиновением, опасением, отсутствием любви и так далее, может только привести к темноте. Быть свободным, чтобы учиться, — это совершенно другой вопрос. И не может быть никакой свободы, чтобы учиться, когда уже есть умозаключение, предположение, или когда чей-либо взгляд на жизнь основан на опыте как знании, или когда ум сдерживается традицией, привязанной к вере, или когда имеется желание быть в безопасности, достичь определенной цели.

«Но невозможно быть свободным от всего этого!» — воскликнула она.

Вы не знаете, возможно ли это или невозможно, пока не попробовали.

«Нравится это или нет, — настаивала она, — но ваш ум обучают, и, если, как вы говорите, ум, который обучают, не может учиться, что же делать?»

Ум может осознать собственную неволю, и при том самом осознании он учится. Но прежде всего, ясно ли нам, что ум, который слепо удерживается в том, чему его учили, неспособен к изучению?

«Другими словами, вы говорите, что пока я просто следую традиции, я не могу узнать что-нибудь новое. Да, это вполне понятно. Но как я должен стать свободным от традиции?»

Не так быстро, пожалуйста. Накопленное умом мешает свободе, чтобы учиться. Чтобы изучать, не должно быть никакого приобретения знания, накопления опыта, как прошлого. Сами вы понимаете суть этого? Это факт для вас или только кое-что, с чем вы можете согласиться или не согласиться?

«Думаю, что я понимаю это как факт, — сказал он. — Конечно, вы не имеете в виду, что мы должны отбросить всякое знание, собранное наукой, что было бы абсурдно. Ваша точка зрения такова: если мы хотим изучать, мы не можем ничего принимать».

Изучение — это движение, но не от одной фиксированной точки к другой, и это движение невозможно, если ум обременен накоплением прошлого, умозаключениями, традициями, верованиями. Накопление, хотя оно может называться Атманом, душой, высшим «я» и так далее, является «я», эго.

«Я» и его постоянство предотвращают движение изучения.

«Я начинаю осознавать то, что понимается под движением: изучение, — сказала она медленно. — Пока я в заключении в пределах моего собственного желания безопасности, комфорта, умиротворения, не может быть никакого движения изучения. Тогда, как мне освободиться от этого желания?»

Не является ли такой вопрос неправильным? Нет метода, с помощью которого освобождаются. Сама безотлагательность и важность способности учиться освободит ум от умозаключений, от «я», созданного из слов, из памяти. Осуществление метода, это «как» и его дисциплина являются еще одной формой накопления, это никогда не освободит ум, а лишь запускает его в действие по иному образцу.

«Кажется, я понимаю кое-что из всего этого, — сказал он, — но так много затронуто. Интересно, когда-нибудь я действительно доберусь до сути этого?»

Не все настолько плохо. С пониманием одного или двух центральных фактов становится ясной целая картина. Ум, который учат или который желает быть управляемым, не может изучать. Мы теперь вполне ясно видим это, так что давайте вернемся к вопросу серьезности, с которого мы начали.

Мы увидели, что ум не серьезен, если у него имеется некая цель, которую нужно получить или избежать. Тогда, что является серьезностью? Чтобы выяснить, нужно осознать, что ум выворачивается наизнанку для своего удовлетворения, получить или стать чем-то. Именно это осознание освобождает ум, чтобы изучить то, что означает быть серьезным, и нет конца изучению. Для ума, который изучает, небеса открыты.