Андрей Столяров - Освобожденный Эдем.

Мы имеем в виду чрезмерную усложненность социума.

Собственно, однотипность этих явлений закономерна. Социосфера представляет собой такую же сложную развивающуюся систему, как и совокупность материально-технических средств, и ее трансформация (структурно-функциональная дифференциация) также осуществляется в русле определенного системного горизонта. Инновационный процесс здесь тоже заметно объективизирован. В итоге формализованный социум, например государство, обретает свои онтологические интересы, далеко не всегда совпадающие с интересами человека.

Примеров можно привести великое множество. Наиболее показательны, на наш взгляд, визы в зарубежные страны. Сейчас трудно себе представить, но всего сто лет назад, в начале ХХ века, для поездки за рубеж требовались только деньги. Мир был и в самом деле открыт, ни о каких разрешениях, приглашениях, правилах, которые к тому же постоянно меняются, ни о каких анкетах, заявлениях, декларациях и прочих формальностях тогда слыхом не слыхивали. Паспорта для граждан имела единственная страна — Россия, да и то все удивлялись зачем это нужно? В паспортах усматривали проявление деспотии. Интересно, что бы тогдашние наивные европейцы сказали о современной процедуре контроля в аэропортах, где пассажира пропускают сквозь «рамку», просвечивают его багаж, даже заставляют снимать обувь?

Размежевание интересов здесь очевидно. Государству визы необходимы — они служат регуляторами перемещений. Однако собственно человеку визы вовсе не требуются. Человеку не нужны — визы, границы, досмотры, таможни — вся эта «нечеловеческая» структурность, неумолимо наращиваемая социумом. Гуманизация здесь идет по пути упрощения данных структур — процесс сложный, длительный, но, тем не менее, приносящий определенные результаты; можно вспомнить хотя бы «зеленые коридоры» с редуцированной процедурой перехода границы или полностью безвизовое перемещение в «Шенгенской зоне» Европы.

И точно так же идет встречный процесс — процесс непрерывной социализации человека , процесс обучения его внутренней социальной механике, процесс вписывания человека в правила конкретного общества. Этим занимаются семья, школа, различные воспитательные программы.

Невооруженным глазом заметно, что динамического баланса здесь нет: оба процесса ощутимо не дотягиваются до точки пересечения. Между ними наличествует функциональный разрыв, заполняемый уродливыми структурными скрепами. Преодолеть эти джунгли практически невозможно. Опрос, проведенный несколько лет назад интернетовской службой «Моутли фул» в Великобритании, показал, например, что большинству англичан проще отказаться от выгодного предложения своего банка, где размещен их индивидуальный сберегательный счет, чем вникать в суть сложных банковских формулировок. Впрочем, бог с ними, с банками. Трудности вызывает даже инструкция по пользованию обыкновенной стиральной машиной. Требуется незаурядная сообразительность, чтоб догадаться, чем отличается один режим от другого и почему по окончанию стирки надо сначала перейти на программу «Специальная обработка», если она в данный момент не нужна, и лишь затем выключать машину, «нажав на ручку командоаппарата». Однако, как «закрепить шпиндельный язычок в просечке углового тангенц-держателя» (инструкция по подвешиванию шкафчика в ванной), понять уже невозможно.

Картография технико-социальных джунглей поражает бессмысленностью. Она создается не для пользователя, не для человека, а только для обеспечения внутренних функциональных потребностей. И потому авиабилет, особенно в зарубежные страны, где, по идее, должны быть указаны лишь номер рейса, место и время вылета, превращается в целую книжечку, не помещающуюся, кстати, ни в один стандартный карман, которую можно изучать часами. Правда, без малейшей надежды извлечь оттуда что-либо полезное для себя. Никто, вероятно, и не пытается. Точно так же, как никто никогда, если он, конечно, в здравом рассудке, не пытается изучать «Правила пользования метрополитеном», отпечатанные мелким шрифтом бог знает на скольких типографских страницах и вывешенные в каждом вагоне метро. А потому никогда не узнает, что в нашем метро, например, запрещено кататься на роликовых коньках, снимать резиновые поручни с эскалатора, проникать в отверстия вентиляционных шахт, ездить на мотоциклах и других транспортных средствах. Это, видимо, очень важное предупреждение, поскольку создано оно министерством и утверждено Комитетом по транспорту администрации города.

Идиотские предупреждения — вообще особая тема. Упаковка снотворного предупреждает, что это лекарство «может вызвать сонливость», инструкция к фену для сушки волос рекомендует не включать его во время сна, пакетик с лососем обращает внимание на то, что «этот продукт содержит рыбу», а инструкция на упаковке с арахисом, раздаваемым на некоторых американских авиалиниях, советует предпринять следующие, видимо, не очевидные действия: «1). Откройте пакетик», 2). Ешьте орехи».

Конечно, многие такие предупреждения делаются не от хорошей жизни. После того, как некая американка, ошпарившаяся горячим кофе из пластмассового стаканчика, выиграла процесс против компании «Макдоналдс», которая должна была выплатить ей в качестве компенсации за ущерб более двух с половиной миллионов долларов, некоторые компании стали писать на стаканчиках с горячим кофе: «Осторожно, горячий кофе!». А после того, как некий предприимчивый американец, перетаскивавший холодильник и повредивший при этом спину, тоже выиграл процесс против компании-изготовителя, отсудив себе изрядную компенсацию, в инструкциях по пользованию холодильниками появилось строгое предостережение: «Носить на спине не рекомендуется!». Дошло до того, что фирмы, производящие утюги, снабжают их напоминанием о том, что не следует гладить одежду прямо на теле, фирмы, занятые выпуском стиральных машин, строго запрещают стирать в них кошек и других домашних животных, а на баночках с некоторыми деликатесами теперь красуется надпись: «Не переворачивайте открытую баночку вверх дном!». Правда, помещена эта надпись как раз на дне баночки 10.

Не будем касаться такого явления как бюрократия. На эту тему написаны тысячи серьезных исследований. Бюрократия стала грозой нашей цивилизации, вероятно, более разорительной, чем все ураганы и землетрясения. Исчезает в безвестности гуманитарная помощь, направленная в районы бедствий, растворяются в небытии транши, займы, кредиты, переведенные в отстающие страны. Любой вопрос, даже самый элементарный, ковыляет по административным инстанциям со скоростью муравья, охромевшего сразу на все конечности. Это общеизвестно. Обратим внимание лишь на такой, не самый выдающийся факт: рядовой комитет Конгресса Соединенных Штатов Америки, кстати, вместе с обслуживающим персоналом достигающий численности в 400 человек, производит за год примерно 10 000 страниц отчетной документации. Кто-нибудь может это освоить? Кто-нибудь в состоянии понять смысл этого бюрократического извержения? Неизвестно, сколько бумаг производит за год Государственная Дума России, но, вероятно, достаточно, чтобы загрузить ими небольшой эшелон. Причем, можно с уверенностью утверждать, что 90 % этих документов никто никогда не читает. Никто к ним даже не прикасается. Тогда зачем их производить?