Василий Ключевский - О нравственности и русской культуре

Говоря о воспитании, просвещении, образовании, Ключевский опирался не только на свой опыт, но и на исторические данные и нередко использовал как наглядные примеры образы литературных героев Его характеристики блестящи, остроумны, разоблачительны. Историк ставил вопрос об ответственности образованного дворянства перед всем обществом и особенно – перед крепостными крестьянами. Ключевский утверждал, что дворянство своим знанием и примером должно приучить крестьянский класс «к трезвости, к правильному труду, производительному употреблению своих сил, к бережному пользованию дарами природы/умелому ведению хозяйства, к сознанию своего гражданского долга, к пониманию своих прав и обязанностей. Этим благородное сословие оправдало бы, – нет, искупило бы исторический грех обладания крепостными душами». Но российский помещик с детства привык дышать пропитанной развлечением атмосферой, из которой «был выкурен самый запах труда и долга». Даже вольномыслящий тульский космополит, который «с увлечением читал и перечитывал страницы о правах человека рядом с русскою крепостною девичьей и, оставаясь гуманистом в душе, шел в конюшню расправляться с досадившим ему холопом».

Публичная лекция «Два воспитания» была прочитана автором в пользу Московского комитета грамотности. Огромная аудитория исторического музея не вмещала всех желающих. Присутствовавшая там писательница Р. М. Хин-Гольдовская под свежим впечатлением записала в дневнике: «Слушала лекцию Ключевского: «Два воспитания – семья и школа». Ключевский – замечательный лектор. Он обладает особенным даром рассказывать даже известные вещи так, что в воображении вдруг оживает целая эпоха, о которой в памяти под грудой других воспоминаний, хранились какие-то обрывки. <���…> Сегодня он говорил о древнерусской семье. И как говорил! Прямо поэма». «Особенно блестяща была вторая часть лекции: Екатерининская эпоха, Бецкий…». [11]И – продолжала она.

В этой лекции Ключевский рассматривал две существовавшие ранее системы воспитания: школы у домашнего очага в Древней Руси, где ребенок воспитывался не столько уроками, сколько нравственной атмосферой, какою он дышал – это не пятичасовое, а ежеминутное воздействие; и публичной школы новой Руси XVIII в., отрывавшей школу от семьи. Ключевский обращал внимание на разность задач и методов воспитания обеих систем, ZZ об отношении семьи и школы, говорил и о задачах педагогики. Обобщенный, не устаревший и сейчас, вывод Ключевский подавал в отчеканенной форме: «Одна из великих заслуг педагогии в том, что она заставляет взрослых думать о детях»; «педагогия – не нянька, а утренний будильник: слово дано ей не для того, чтобы, укачивая чужого ребенка, усыплять свою мысль, а для того, чтобы будить чужую». Исторический опыт убеждает, утверждал Ключевский, что в деле воспитания школа не может отрываться от семьи: «семья и школа – не сожительницы и не соперницы; это – соседки и сотрудницы», они не могут обойтись друг без друга. «Под родным кровом дитя получает то, что не может дать школа; школа должна ему дать то, чего оно не находит дома. Дома оно привыкает понимать и любить своих, в школе приучается жить с чужими… учится превращать чужих в своих ближних» .

Историк призывал и сам убедительно показывал, как следует извлекать полезные уроки из накопленного исторического опыта. Из системы И. И. Бецкого он рекомендовал воспитателям взять требование относиться к детям «с кротостью, учтивством и любовью», всегда хранить при них веселый вид, поддерживать в них бодрый дух и веселый нрав. Где этого нет, там не может быть никакой педагогики/никакой школы, «а есть только казарма для малолетних преступников, даже не исправительная, а просто карательная». Из Домостроя следует, считал Ключевский, взять то «сильное место, где наставник убеждает детей покоить родителей в старости, не забывать труда отцова и матернего, помнить, что они никогда и ничем не сумеют заплатить своего детского долга». О матери современным детям можно сказать: «она готова была умереть за вас, прежде чем вы рождались; вы обязаны жить для нее, пока она жива».

Высказанные в афористической форме мысли историка повторялись из уст в уста, распространялись, входа, таким образом, в общий обиход. Правда, порой при этом забывалось, кто первым их произнес. Примером могут служить заключительные слова статьи «Два воспитания»: «было бы сердце – печали найдутся».

Русская культура (в широком смысле этого слова) всегда привлекала внимание ученого – ей посвящена не одна страница в его книгах и лекциях. Ключевский создал целую серию статей по истории русской культуры и общественной мысли. Много работ этого цикла хронологически относятся к XVIII в. Во второй половине и в конце XIX в. (т. е. во времена Ключевского) XVIII в. привлекал исследователей (в том числе и его самого) своей относительной неизученностью: «Русский XVIII век, столь важный в судьбах нашего отечества, исполненный столь громких дел, вызвавший столько шумных и разноречивых толков своими грехами и успехами», надолго оставался «в научной полутьме». [12]Пробел в монографическом изучении России XVIII в. Ключевский заполнил сам в 3-й и 4-й частях «Курса русской истории», в публичных лекциях «Западное влияние в России после Петра», в статьях, выступлениях, в набросках и очерках.

В «Курсе русской истории» Ключевский указывал на социальное неравенство русского общества, которое в XVIII в. еще более усиливалось нравственным отчуждением «правящего класса» от «управляемой массы». «Говорят, культура сближает людей, уравнивает общество. У нас, – считав Ключевский, – было не совсем так. Все усиливавшееся общение с Западной Европой приносило к нам идеи, нравы, знания, много культуры, но этот приток скользил по верхушкам общества, осаждаясь на дно частичными реформами, более или менее осторожными и бесплодными. Просвещение стало сословной монополией господ, до которой не могло без опасности для государства дотрагиваться непросвещенное простонародье, пока не просветится». [13]Говоря об учреждении Г стране дорогих дворянских кадетских корпусов, инженерных школ, академии художеств, гимназий, о том, что в барских оранжереях разводились тропические растения, Ключевский замечал как бы мимоходом – только вот не открыли ни одной чисто народной общеобразовательной или земледельческой школы.

В настоящую книгу входят несколько статей, в которых развернута картина российского XVIII века: «Два воспитания», «Н И. Новиков и его время», «Недоросль Фонвизина», «Евгений Онегин и его предки»; об этом периоде русской истории говорится и в его речах о А. С. Пушкине и в других работах Ключевский считал, что XVIII век важен и для правильного понимания современного состояния русского общества, и для уяснения тенденций его последующего развития Вспоминая Н. И. Новикова, который сослужил русскому просвещению неповторимую службу, Ключевский умел сказать о нуждах и недостатках современного ему просвещения в России. В деятельности просветителя и его друзей историк показывал русское общество, как он выразился, «с обеих сторон, лицевой и оборотной» и «перебирал в памяти» целый ряд явлений «в умственной и нравственной жизни» этого общества.