Василий Ключевский - О нравственности и русской культуре

Многие подтверждают, что Ключевский всегда «с неизменной благосклонностью и вниманием» встречал деятелей культуры, «терпеливо выслушивал нередко наивные, а иногда и просто вздорные вопросы лиц, часто никакого представления не имевших о том, что им было нужно и делился с ними громадным запасом своих знаний, оживляя в своей речи образы деятелей минувших эпох в таких ярких образах и красках, что казалось, будто он говорил о людях, которые были его личными знакомыми. Так помогать неспециалистам он, действительно, считал своей священной обязанностью». [19]

Способствовал Ключевский и формированию строгого художественного вкуса. «Не впадайте только в излишнюю сентиментальность и не придавайте слишком много сладости рисуемым вами образам», – рекомендовал он. «Вот у нас есть талантливый художник Маковский, увлекающийся древней русской жизнью. По правде сказать, я его картин видеть не могу. Разве могли существовать такие сладкие, конфетные барышни? Русская древняя жизнь была красива своеобразной суровой красотой, приторности в ней не было». Или еще одно его мнение об опере H. А Римского-Корсакова «Снегурочка»: «Там и солнечность есть, и радость, но сладости, противной сентиментальной сладости, нет и следа». [20]Характерную мысль, высказанную им в беседе с артистом и режиссером Малого театра А. П. Ленским, записал Ключевский в дневнике: «Ленский. Невзрачная русская жизнь, прикрашенная художественной позолотой. Как человек в области искусства довольно пришлый, я говорил, что вместо того, чтобы украшать русскую мужицкую избу готическим фронтоном, не красивее ли было бы иной стильный музей опростить фасадом мужицкой избы». [21]

Вполне естественно, что многие художники, общавшиеся с Ключевским, старались запечатлеть его. Наиболее известны портреты – В. О. Шервуда и Л. О. Пастернака, литография гравера В. Матэ и рисунок О. Яковлевой.

По поводу портрета Шервуда Ключевский писал художнику: «Если задача искусства – мирить с действительностью, то написанный Вами портрет вполне достиг своей цели: он помирил меня с подлинником». [22]

Красив и выразителен портрет кисти Леонида Пастернака, и очень хороши «живые» этюды к нему, которые сам художник относил к числу лучших своих работ. «Я изобразил Ключевского, читающим лекции, в соответствии с тем, как это бывало на самом деле, в обстановке нашего училища, на фоне актового зала, среди статуй и картин, украшавших этот высокий красивый круглый зал«, – вспоминал Пастернак Портрет интересен и тем, что в нервом ряду слушателей Ключевского художник поместил своего сына – будущего поэта Бориса Пастернака. Во время сеансов Борис Леонидович поддерживал с Ключевским беседу, чтобы не исчезало естественное, оживленное выражение его лица. «Я счастлив, – писал художник, – что удалось мне" запечатлев черты гениального русского историка, оставить эту художественную память нашему народу. Смею думать, что я исполнил свой долг перед родиной написанием этого портрета. [23]

«Мягкий» и «теплый» рисунок О. А. Яковлевой помогал ученикам Ключевского переживать трудное время: в 1920-е годы некоторые из них вынуждены были покинуть родину, нелегко было и оставшимся Они, собираясь иногда, подолгу смотрели на дорогое для них лицо Учителя.

Курс русской истории, который Ключевский читал в Училище живописи, ваяния и зодчества, он обычно начинал со вступительных лекций, специально адресованных художникам, особенно тем, кто собирался писать на исторические темы. «Художнику необходимо наблюдать и надобно уметь, те. привыкнуть наблюдать», – советовал ученый и делился с аудиторией своим опытом «наблюдателя». Он обращал внимание слушателей на то, что «формы художественного выражения создает сама жизнь: жесты, позы, костюмы, поговорки», и учил их понимать те «житейские мотивы, коими внушены эти художественные формы». «Жизнь – художница», – утверждал он.

Так как главным предметом искусства является человек, то художнику, считал Ключевский, очень важно знать все то, что отличает одного человека от другого (одежда, прическа, нравы, обычаи), что окружает его (утварь, фасад дома, внутреннее убранство жилища и т. п.). Ключевский говорил о том, что «взгляд устанавливается различным значением обстановки и убора в прежние времена и теперь, иначе говоря, историческим значением этих житейских подробностей». Разъясняя некоторые явления русской жизни прошлых веков, которые притерпевали изменения, Ключевский учил художников историческому взгляду и историческому подходу при решении творческих задач.

Ключевский не уставал подчеркивать связь прошлого с настоящим и с будущим. Так, художникам он говорил: «История – воздух. Прошедшее как тень над нами». «Прошедшее бесследно не проходит, – продолжал он, – ушли только люди, его делавшие, но оно все жизненно само же перешло в нас, как наследственное имущество, и проводит нас в могилу, оставаясь воспитателем наших преемников». «Следовательно, история отечества – наша биография». Статьей «О взгляде художника на обстановку и убор изображаемого им лица» заканчивается первый раздел книги.

Во втором разделе помещены материалы из рукописного наследия Ключевского. Они подразделены на «Литературно исторические наброски» и «Мысли о русских писателях». Это своего рода «заготовки», над которыми автор продолжал работать. Эти, да и другие, материалы красноречиво свидетельствуют о том, что великий историк не успел завершить все творческие замыслы.

Среди его рукописей есть записи, которые он называл «Мысли об интеллигенции». Об интеллигенции, о ее положении и роли в обществе В. О. Ключевский думал постоянно – это находило отражение еще в его письмах и дневниках студенческой поры, а также во многих исследовательских работах и лекциях (особенно в общем «Курсе русской истории», в лекц^х по русской историографии, в чтениях «Западное влияние в России после Петра» и др.) и в специально написанных по теме статьях и набросках. Более того/рукописи ученого, такие как «Характеристики общественных типов», «Мысли об интеллигенции», «Верование и мышление», ряд афоризмов и главным образом «План истории интеллигенции», дают основание утверждать, что он намеревался написать большую работу по этой теме.

Много размышлял Ключевский о назначении интеллигенции. Он считал, что интеллигенция «наблюдает и изучает жизнь. Из этого наблюдения и изучения сложилось известное знание жизни, ее сил и средств, законов и целей». Это знание – «общее достояние человечества. Оно хранится в литературе, переходит в сознание лиц и народов помощью образования». Интеллигенция должна стать посредницей между народом и «общим достоянием человечества». Ее назначение – «понимать окружающую действительность, свое положение и своего народа», для того чтобы «угадать» направление развития этого народа и «его возможные последствия». «Интеллигент – диагност и даже не лекарь народа, – образно писал он. – Народ сам залижет и вылечит свою рану, если ее почует, только он не умеет вовремя замечать ее».