Николай Бердяев - Новое средневековье (Размышление о судьбе России)

В России прерывается культурная традиция. Предстоит страшное понижение уровня культуры, качества культуры. Россия в преобладающей своей части сделается царством цивилизованного крестьянства. Новая русская буржуазия, под которой следует понимать не класс фабрикантов и банкиров, а победоносный социально-антропологический тип, предъявит спрос на техническую цивилизацию, но не будет нуждаться в высшей культуре всегда аристократической. Процесс варваризации у нас неотвратимо должен произойти. Мы можем утешать себя тем, что после войны варваризация должна произойти и происходит частично и повсюду в Европе. Революция разбила не только русское дворянство, но и русскую интеллигенцию в старом смысле слова. Интеллигенция столетие мечтала о революции и готовила ее. Но осуществление революции оказалось ее гибелью, ее собственным концом. Одна часть интеллигенции стала властью, другая же ее часть была выброшена за борт жизни. Революция изобличила ложность идеологии, которой жила интеллигенция. Должна народиться новая народная интеллигенция, но она будет очень понижена в своем культурном уровне, ей не свойственны будут высшие запросы духа. Ведь и интеллигенция Чернышевского была уже значительным понижением культурного уровня по сравнению с интеллигенцией Чаадаева, Хомякова и Герцена. Когда русский мужик пожелает устроить свою жизнь, ему не понадобятся ни с.-р., ни кадеты, ни правые, он сам устроится. Грядущий образ России двоится, он не может быть воспринят целостно. Старая, великая Россия была полна великих контрастов и полярных противоположностей. И все же был у нее целостный образ. Одна и та же Россия чувствовалась на вершинах русской культуры, у великих русских писателей и в самых темных недрах народной стихии. Этого, по-видимому, более не будет. В России как бы происходит разделение на два царства. Качественно будет продолжать существовать вечная Россия, Россия духовная, призванная сказать свое слово в конце истории, но количественно, может быть, будет преобладать Россия безбожной цивилизации. Но и повсюду в мире должно произойти разделение и повсюду, по-видимости, могут побеждать враждебные Христову духу начала. Наши усилия должны быть направлены к победе вечной, качественной России, и усилия эти не пропадут в нравственном миропорядке.

Старая интеллигентски-революционная психология теперь перешла к контрреволюционным эмигрантским кругам. Те чувства, которые раньше были направлены на самодержавие, переносятся на большевиков. Большевизм для русской интеллигенции заменил самодержавие и исполняет его роль. Подобно тому как раньше думали, что настоящая жизнь начнется лишь после крушения самодержавия, так и теперь думают, что настоящая жизнь начнется лишь после крушения большевизма. Так вся жизнь ставится в исключительно внешнюю перспективу, все ожидания связаны исключительно с внешним политическим переворотом. Контрреволюционная в отношении к большевистской революции интеллигенция осталась по психологии своей старолиберальной и старорадикальной. Но ничего нет бесплоднее в нашу эпоху, чем такого рода либерализм или радикализм. И опять следует напоминать о правде старых «Вех», эта правда остается в силе и при большевиках. Она прежде всего заключается в том, что жизнь определяется изнутри и духовно, а не извне и политически, как думают революционеры и подобные им контрреволюционеры, она призывает к духовной работе и нравственному оздоровлению. Нельзя верить в спасительность политических форм, демократических или монархических. Спасает дух, который создает свои новые формы. Для нового вина нужны новые меха. Легитимизм, все равно монархический или демократический, есть мертвая идея в катастрофические периоды истории. Монархия, да еще насильно навязанная народу, не может быть конкретной задачей в нашу эпоху и для монархистов.

Революция нанесла тяжелые раны России, от которых она с трудом сможет оправиться. Но в одном отношении революция будет иметь положительные результаты – она послужит делу возрождения Церкви и религиозной жизни в России. Революция всегда помогает проявить действительно религиозное состояние народа. В жизни религиозной у нас накопилось много лжи и лицемерия. Внешнебытовое и корыстно-утилитарное отношение к православной Церкви преобладало у слишком многих. Авторитет косного православного быта должен быть разбит. У верхнего нашего слоя, у дворянства и бюрократии религиозность не была глубокой и христианство не принималось достаточно всерьез. Религиозность садукеев всегда носит характер государственный, и в ней перспективы жизни временной всегда побеждают перспективы жизни вечной. В церковной жизни нашей были заметны признаки омертвения. Революция рассеяла лживую атмосферу вокруг Церкви и разрыхлила почву, на которой возгорается религиозный свет. В атмосфере революции нет уже никаких оснований притворяться православным, нет уже никаких внешних выгод от Церкви, и государственная религиозность не имеет места. Революция изначально носит характер антирелигиозный и антихристианский. Она гонит христианство, и гонения эти приобрели безобразный характер. Но гонения никогда не были страшны для христианства. Гонение для Церкви лучше, чем насильническое покровительство. В гонениях христианство крепло и возрастало. Христианство есть религия распятой правды. Религиозные гонения революционной эпохи производят качественный отбор. Церковь потеряет в количестве, но выиграет в качестве. Христианство вновь требует от верных сынов своих жертвоспособности. И эта жертвоспособность в стихии революции была проявлена. Русские православные священники в лучшей своей части остались верны святыне, мужественно защищали православие, мужественно шли на расстрел. Христиане показали, что умеют умирать. Русская православная Церковь внешне унижена и растерзана, но внутренне возросла и возвеличена. Она имеет мучеников. Православная Церковь показала, что внутреннее единство ее, внутренний свет ее и мистические основы ее остаются незыблемы и после того, как внешнее церковное управление и внешний строй Церкви разрушен. В России несомненно происходит церковное углубление. Русские люди, претерпевшие величайшие испытания, живут в религиозно напряженной атмосфере. Суровость и серьезность жизни, близость смерти, падение всех внешних иллюзий и утеря тех внешних вещей, которые порабощают человеческий дух, – все это обращает к Богу и духовной жизни. Интеллигенция, которая столетие была враждебна вере и проповедовала тот атеизм, который ее привел к революции, начинает обращаться к религии. Это – новое явление. И в самой России это движение к религиозной жизни не носит корыстного характера, не связано с реставрационными планами и жаждой вернуть себе утерянные блага жизни. Русские люди пережили подлинный духовный опыт, изменили свое отношение к благам жизни. К сожалению, нужно сказать, что русская православная Церковь на Западе за рубежом нередко подвергается угнетению и засилию правых политических партий, воспроизводящих в малом масштабе старые отношения Церкви и государства. На почве утилитарно-политического отношения в Церкви не будет ни возрождения Церкви, ни возрождения России. Церковь не может себя связать с какой-либо застывшей политической формой. Только бескорыстно-духовное отношение к Церкви, только согласие на жертвы и на отказ от привилегированных благ жизни могут вести к религиозному возрождению и спасению нашей Родины. Теперь не время ни для садукеев, ни для фарисеев. Теперь время реализации в жизни евангельской истины. Будущее России зависит от религиозных верований русского народа. Это должны осознать все политики и покориться этой истине. Лучший из русских старцев накануне моей высылки из России рассказал мне, как к нему ходили каяться коммунисты и красноармейцы, и говорил, что надеется не на Деникина и Врангеля, а на действие духа Божьего в самом грешном русском народе. Это не только религиозно, но и национально более авторитетный голос, чем голоса тех русских эмигрантов, которые почитают себя националистами и патриотами, но в русский народ не верят. Слова старца прозвучали как голос из иного мира, в котором нет «правых» и «левых», нет борьбы политических партий за власть и борьбы классов за свои материальные интересы. И мы сами должны обратиться к иному миру, чтобы в нем найти критерии для наших оценок и энергию для наших дел. Должно быть религиозно преодолено ложное идолопоклонство перед государством и национальностью.