Лев Карсавин - Философия истории

Усовершенная историческая действительность – полнота Абсолютного в тварном субъекте, противостоящем Субъекту Божественному, который созидает свободно возникающую тварь, всецело отдает ей Себя и всецело приемлет в Себя и делает собою ее, свободно Ему отдающуюся. Усовершенная историческая действительность чрез свободную самоотдачу себя Богу и чрез обожение ее Богом есть момент Божественной Полноты. Ограниченная историческая действительность, эмпирическая история – умаленность Абсолютного, хотя и не в Нем самом, а в тварном субъекте, и умаленность, обоснованная тем, что ее приемлет и делает бытием Абсолютное, благостно воплощаясь в ограниченное эмпирическое бытие (§ 13). Поэтому естественно, хотя и не вполне правильно, символизирование возникновения мира в образе отпадения его от Абсолютного, как то изображено в религиозном мифе иудейства. Такое символизирование неправильно, поскольку предполагает совершенное бытие твари до отпадения, ибо совершенное бытие не в ограниченности времени и, в качестве совершенного, умалиться не может. И приняв правду иудейского религиозного мифа, христианская мысль не отожествила первобытия твари (райского состояния) с совершенным ее бытием, отвергла учение о восстановлении всего в первоначальное состояние (ἀποκατάσταις των πἀντων [67]) и, в лице величайших своих представителей, указала на неприменимость к райскому бытию категории временного понимания. Естественно далее, хотя и неправильно в еще большей степени, учение о падении самого Абсолютного, развиваемое пантеистическими и дуалистическими системами, исказившее гениальные умозрения Плотина. В этой теории Боговоплощение, искупающее и оправдывающее ограниченно-эмпирический мир, смешивается с умаляющим абсолютность Божества падением.

Попытки позитивно выразить затронутые нами сейчас религиозные истины и приводят, с одной стороны, к теории «золотого века» и регресса, с другой – к теории прогресса, подчеркивающей стремление эмпирического бытия к совершенству. И отрицание всевременности идеала неизбежно ведет к тому, что идеал полагается в начале или в конце времени; невнимание к его сверхэмпиричности позволяет отождествлять его с эмпирическим бытием, хотя, как мы знаем (§ 46), и не до конца. Однако в основе теории прогресса лежат и еще некоторые стороны всеединства, уже затронутые нами в анализе законов развития (§§ 37–39).

Всякий момент всеединства обладает единственною, ему только свойственною, неповторимою качественностью. В усовершенности своей или в идеале своем он один из необходимых аспектов или модусов всеединства, и нет всеединства без него. Поэтому все моменты всеединства равноценны. Каким же образом их равноценность примирима с иерархическим строением всеединства и, следовательно, с разным положением каждого момента в нем? Каков точный смысл введенного нами уже понятия о «преимущественном моменте», «преимущественном» качествовании? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо выяснить строение всеединства со стороны его иерархии.

Нам даны моменты некоторого порядка A, B, C… Будучи индивидуализацией высшего единства, каждый из них является всеединством своих моментов – моментов низшего, скажем, второго порядка. Таким образом A – a 1– a 2– a 3– … – a n, B = b 1– b 2– b 3– … – b n, C = c 1– c 2– … c nи т. д. Но равным образом и каждый из моментов второго порядка есть всеединство своих индивидуализаций – моментов третьего порядка. Следовательно,

a 1= a 1 1– a 1 2– a 1 3– … – a 1 n, a 2= a 2 1– a 2 2– a 2 3– … – a 2 n,

b 3= b 3 1– b 3 2– … – b 3 n, c n= c n 1– c n 2– c n 3– … – cnn и т. д.

Допустим еще, что a 1 1,… a 3 2,… a n n,… b 3 4,… b 5 n,… b n n,… c 1 n,… c n nсуть условно последние моменты всеединства. Совершенно ясно иерархическое соотношение между A – a 1– a 1 1и т. п. Однако необходимо помнить, что конкретно-реально в этом ряду только a 1 1. Нет a 1вне его индивидуализаций в a 1 1, a 1 2,… a 1 n. Оно всегда или a 1 1, или a 1 2, или… a 1 n, а вернее оно всегда и a 1 1, и a 1 2, и… a 1 n. С другой стороны, нет и a 1 1, a 1 2,… a 1 n, иначе, как в качестве индивидуализаций a 1. В a 1, a 2и т. д. не существует разрыва между a 1 1и a 1 2, между a 1 m, и a 1 nи т. д., и a 1отличается от любой из своих индивидуализаций лишь тем, что каждая из них не исключает другие, а оно является всеми ими «сразу». Если мы возьмем, например, a 1 4, оно есть все a 1, но в своем качествовании a 1 4. Оно должно перестать быть для того, чтобы появились a 1 1, a 1 3, a 1 nи т. д. Но перестав быть, оно должно снова быть, ибо иначе не может существовать a 1: a 1 4есть a 1и не есть a 1, и снова есть a 1. В этом всевременность a 1, жизнь его всеединства, превышающая жизнь, смерть и воскрешение его индивидуализаций (т. е. a 1 1, a 1 2… a 1 n). Конечно, a 1 4иерархически ниже, чем a 1, и дальше, чем оно, от A. Но оно дальше от A и ниже a 1постольку, поскольку не существует; в бытии своем (в жизни и воскрешенности) оно с а 1совпадает; и a 1индивидуализует A непременно и в a 1 4. Так же следует понимать взаимоотношение между A и an; и точно так же an само по себе, без индивидуализаций себя в a n 1, a n 2,… a n nне существует. «A» не что иное, как a 1 1– a 1 2– … – a 2 1– a 2 2– a 2 3– … a 3 1– … – a n 1– a n 2– … – a n n, чем не уничтожается реальность a 1, a 2, a 3… a n, и потому можно также сказать: A = a 1– a 2– a 3– … – a n.

Если a 1 1, a 1 2… не существуют, когда существуют a 1 3, a 1 4, a 1 n…, то a 1в целом не существует, когда существуют a 2, a 3, a 4… a n.

Таким образом, есть иерархически умаляющееся взаимоотношение между A – a 1– a 1 1, определяемое степенью умаления бытия (ибо больше бытия в A, чем a 1, в a 1, чем a 1 1, если A и a 1понимаются в смысле конкретного всеединства). Но это взаимоотношение совместимо с полною равноценностью A, a 1, a 1 1, с одинаковою подлинностью бытия в каждом из них. Так, несмотря на то, что личность народа иерархически выше личности индивидуума, вторая обладает не меньшей ценностью, чем первая.

Мы признали условно-последними моментами a 1 1, a 1 2… a n n, b 1 1,… b n n, c 1 1, c 1 2… c 2 n… c n n. Каково же взаимоотношение моментов этого последнего ряда, которое, конечно, вместе с тем есть и взаимоотношение A, B, C…? – И здесь все моменты одинаково необходимы и незаменимы каждый в своей качественности. Отличаются они друг от друга по качеству и по положению своему, являющемуся основанием их временно-пространственного порядка. Но ни качество ни положение не требуют их разноценности. Все моменты равноценны.

Утверждая равноценность всех моментов развития, мы, по-видимому, приходим в противоречие с данною выше схемою развития (§ 37, 38). Это только видимое противоречие. Устанавливая схему развития для всякой исторической индивидуальности, мы исходили из умаленности всеединства, в частности – из ниспадения его во временность, связанного с временными возникновением и погибанием. Кроме того, схема, или закон развития всегда относится к моменту, не к внешней совокупности или системе моментов, что неизбежно предполагало бы отрицание непрерывности и своеобразия исторического процесса. Признавая необходимою в развитии всякого момента смену становления, апогея и погибания, мы вместе с тем признаем необходимою и наличность каждого из этих трех периодов. Нет апогея без становления и погибания без апогея. В усовершенности момента одинаково нужны все они, и каждый обладает своею, ему только и присущею ценностью. Каждое мгновение развития обладает своею неповторимою ценностью, своим особым значением, столь же нужным во всеединстве развития, как и все прочие. Оно не больше и не меньше других, хотя и не может поменяться с ними «местом» своим во временно-пространственном ряду, ибо само оно и есть свое «место». И эта равноценность существует не только в усовершенности, а и в умаленности. Мы признаем единственным центральным моментом исторического развития Боговоплощение. Но Боговоплощение обладает общеисторическим значением лишь в том случае, если связано со всеми другими моментами и с каждым по-особому. Поэтому его первоценность нисколько не умаляет ценности прочих моментов и, в известном смысле, оно им равноценно. Ведь постольку, поскольку оно есть акт Божественный, оно единственно; постольку же, поскольку является и актом человеческим, оно всечеловеческий акт. Личность Иисуса единственна, неповторима и первоценна. Но в усовершении и возможности все другие люди – братья Иисусу; и Он бы не исполнил Своего дела, если бы всех, ради кого воплотился, не сделал Себе соравными. В Иисусе воплощается Логос, индивидуализируется Христос, Новый Адам, единственным образом. Во всяком другом человеке Христос должен индивидуализироваться по-иному, потому что другой человек – иная личность, иной (по возможности своей) момент Всеединого Христа. Однако в эмпирии он выражает себя с меньшею полнотою, чем выразил себя Иисус, единственная совершенная личность. И в этом смысле он по эмпирической ценности своей ниже, а, следовательно, ниже и абсолютно, ибо эмпирия обожена (§ 13).