Michael A. de Budyon - БИТВА ЗА ХАОС

Со всем сказанным можно согласиться, но будем помнить, что Возрождение- это не некий спонтанный акт, это — реакция. Реакция арийского человека на духовный террор, ведущийся против него много столетий. А «гордость» — не более чем попытка самоутвердиться в новых «духовных раскладах». В мире начинало доминировать поколение, которому было приятно чувствовать себя «центром Веленной», а не «точкой прохождения вечных сил».

С наукой дело обстояло по-другому. Будучи беспрецедентно трусливыми существами (такими их сделала религия), папы понимали откуда именно следует ожидать угрозы. С врагом внешним — разными окраинными сектами вроде катаров или гуситов, можно было договориться или разобраться, но проиграв «битву за мозги», все договора становились бессмысленными. Астрономы, химики и даже скрипичные мастера вроде кремонских семейств Страдивари и Гварнери, все были под колпаком. Но подобно Христу выращенному среди иудеев, а в конце карьеры сказавшему: «Ваш отец Дьявол», смертельный удар католичеству был нанесен из его же собственной среды — священниками и богословами Виклифом и Гусом. Первого «прозевали», а со вторым разделались быстро. Хуан Торквемада (дядя будущего великого испанского инквизитора) отправил его на костер. Так церковь, почувствовав как из под ног уходит земля, пыталась лихорадочно спастись, далеко превзойдя в методах то, что предпринимали язычники стремившиеся не допустить развития христианства.

Прошло всего тридцать лет со времени ликвидации Гуса. Вроде все спокойно, поэтому на фоне полного «духовного разложения» безопасным представлялось изобретение Иоганном Гуттенбергом печатного станка, посредством переделки пресса для отжимания масла. Клерикалы рады — теперь при падении себестоимости книг в сотни раз, можно наводнить мир папской литературой. Эх, понимали ли они что именно изобретено? Мысль о том, что печатать можно не только папскую литературу никому в голову не приходила. А тем более — антипапскую. Пройдет 400 лет пока Бисмарк назовет печатное слово «отборным оружием антихриста». [39]Пока же Гуттенберг держит в руках первые экземпляры Библии. Библии Гуттенберга. Сохранившиеся экземпляры до сих пор служат предметом миллионных спекуляций с аукционов. Европа окружена врагами и задыхается, но церковь весьма осторожно относится к инициативам мореплавателей найти альтернативные пути на Восток, в то же время жажда обещаемых золотых гор не позволяет им запретить плаванья. Затем приходит очередь «чистой» науки. Галилей конструирует подзорную трубу и направляет ее не в противоположное окно, за которым расположен чей-то будуар, но в небо. Уже первые наблюдения, открытия пятен на солнце и подтверждение факта вращения земли вокруг солнца, входят в разрез и устоявшимися догматами. Наивный Галилео решает опубликовать свои «сенсационные» наблюдения (о многих знали за 2000 лет до него) и тут же попадает в лапы инквизиции. Николай Коперник его ошибок решает не повторять, поэтому приказывает опубликовать свои труды только после смерти. Более наглый и очень агрессивный монах Джордано Бруно уже не боится ничего публиковать и заканчивает жизнь на костре. А на дворе, между прочим, начало XVII века!

Все знают про «октябрьскую революцию» 1917 года, но мало кто вспоминает, что ровно за 400 лет до нее произошла другая «октябрьская революция», куда более масштабная (и долгоиграющая) в плане последствий. Произошла, когда в Европу вот-вот должны были хлынуть первые корабли набитые золотом Кортеса и Писарро. Она не поддавалось логическому осмыслению погрязших в роскоши пап. 31 октября 1517 года, когда папа Лев X читал епископам и кардиналам свеженькую порнографическую новеллу, монах-августинец Мартин Лютер опубликовал «95 тезисов против индульгенций», позже сжег папскую буллу отлучившую его от церкви, а в конце и вовсе объявил католического первосвященника «самим сатаной». [40]То, что сделал Лютер, назревало и, наверное, если бы не появился он, появился бы кто-то другой. Папство стало мощным тормозом развития всех форм прогресса, оно поглощало колоссальные, с каждым годом возрастающие средства и, как сказал историк протестантизма Вайли (Wylie): «полуденное сияние папского могущества было полночным мраком для мира». Произошел антипапский взрыв. К лютеранам переходит Швеция, Дания, половина нынешней Германии, Голландия, позже — Англия, начинаются антипапские восстанья в Швейцарии и Северной Франции, лютеране подбираются к Польше и Испании — оплотам католичества. Рим понимает, что если так будет продолжаться, то не пройдет и полусотни лет как папы окажутся политическим бомжами. Но папствующая династия Медичей не способна инициировать ничего кроме паранойи, вроде массовой резни гугенотов в Варфоломеевскую ночь. Лютера, этого скромного монаха, сына рудокопа, можно поставить рядом с таким величайшим человеком того времени как Христофор Колумб. Лютер сбросил цепи папства, Колумб подарил арийцам вторую половину Земного Шара, на которой они практически до наших дней вели себя как полные хозяева, мало чем ограничиваемые. По сути, он спас Европу от тотального перенаселения, что в те времена означало голод, эпидемии и моры. И тот и другой обеспечили грандиозный прорыв Европы! В бесконечность! С тех пор ее уже было невозможно победить, ее можно было только уничтожить. Плохо, что у последователей Лютера—Кальвина, Цвингли и др., не было политического опыта, иначе Ватикан можно было бы стереть с лица земли еще в XVI веке, избежав войн за Реформацию, уничтоживших больше половины населения Европы. Они сами не понимали что сделали. Но все можно списать на то, что они действовали экспромтом, в то время как папы почувствовав что можно проиграть всё, начинали поначалу неумело, но потом все более и более уверенно переходить к делу, т. е. к укреплению католической системы. [41]Укрепление подразумевало наведения максимального порядка в католической иерархии, остановка продвижения Реформации, а после — постепенное отвоевание «реформированных» земель с параллельной мессианской деятельностью в колониях. Первый и последний пункт папам удался, сейчас оплот католичества — смешно сказать — Латинская Америка! А вот второй и третий удались только частично.

У протестантов, впрочем, тоже был изъян — их концепции жестко определялись биологическим состоянием общества, а оно — сумма качеств отдельных индивидов. Они, индивиды, а не связи, выходили на передний план — закономерный итог эпохи Возрождения. Немецкий протестантский историк и философ Вальтер Шубарт в том же сочинении подчеркивает: «Лютер хотел обновить религию, перенеся ее во внутренний мир человека. Этим он хотел защитить ее от мира, греховность которого он с содроганием познал. Так он отдал общественную жизнь на откуп силам ада. Но этот шаг имел и свои внутренние последствия. Он привел к зарождению «интимности», которая живет под одной крышей со своей противницей «светскостью». В протестантском человеке есть две резко разделенные зоны: одна — для Бога, другая—для мира. Зона божественного постоянно сокращается по мере того, как все больше расширяется зона мирского. Тем самым утрачивается целостность души, точно так же, как и единство социальной жизни. Человек раздваивается между отношением к Богу и отношением к людям. Обе эти установки противоречат и мешают друг другу, ибо нельзя быть попеременно то мистиком, то практиком. Лютер хотел, чтобы пред лицом Бога христианин был раздавлен, полон смирения и сознания неискоренимой греховности своей природы. А в глазах людей, по мнению Лютера, человек должен быть горд, деятелен, воинствен, преисполнен мирских радостей. В этом раздвоенном отношении к Богу и к людям современный европеец похож на того прусского чиновника, который раболепствует перед начальством и высокомерно третирует просителей». Забавно, не правда ли? Но точно! За протестанта не думал непогрешимый папа, что не имело значения когда раса была сильной. Теперь она слабая, поэтому концептуально слабой стала протестантская церковь. Нет, деньги конечно хороший «магнит», но если они исчезнут? Какую идею могут предложить протестанты слабой расе, если раса давным-давно отвергла расистские протестантские организации вроде ку-клукс-клана. По сути, они предлагают стандартный церковный набор — «терпеть и работать, работать и терпеть». Но то же советуют и католики с православными. Другое дело, что ни те, ни другие, не определяют мировой процесс. А протестанты определяют. Стоит ли удивляться закономерному финалу — протестантские страны стали проводниками и оплотом деградации во всем мире, как в свое время католические. В общем, протестантство, вписав блестящую страницу в историю в период от «95 тезисов» и до 1945 года, стремительно мельчает и обречено на полное исчезновение. Изъяны протестантизма будут проанализированы в главе «Нордический Сион». Протестанты, как продукт ошибок западной, и восточной церквей, сделали акцент не на жесткую иерархию, а на соответствие доктрины экономическому и интеллектуальному статусу государства. Вспомним, что утверждению христианства в Риме способствовал отказ от республиканской формы, что может быть на тот момент времени и было оправдано, хотя это вопрос спорный, но в будущем несомненно вело к стандартной ситуации — «один император, одна империя, один бог». Так была достигнута максимально возможная тогда степень упорядоченности. Но Бог был где-то в стороне, присутствие Бога явно не ощущалось, поэтому его место занял папа. Неудивительно, что Реформация началась в Германии, состоящей из сотен независимых княжеств. С одним королем Рим мог бы договориться, с сотнями князей это было сделать затруднительно. Так в разупорядоченном государстве была пересмотрена схема отношений с Богом, из которой, для начала, был выброшен избыточный элемент — папа.