Ю. Сам-Самойлов - Вирус

Жизнь — дорога по времени и пространству. Идем от одного берега к другому, от начала жизни к ее концу. От кастрюли — к яме. Дуют ветры в лицо, по опущенным плечам бьют капли дождя. Холодно, жарко, сразу и по очереди. Жажда, голод, болят стертые ноги и сгибается спина от тяжелой котомки, но стиснуты крепко зубы и взгляд устремлен в туманную даль. Вперед. Куда угодно шагай, но идешь вперед. Стороны света, направление пути, не имеют значения. Хоть развернись на сто восемьдесят градусов, но идешь в неизвестность.

И тянут вперед, не спрашивая желания, хоть стой на месте, хоть упади. Не в наших силах застыть на месте. Нет сил, превозмочь выбранную дорогу. Мимо проносятся заботы, печали и радости. Замри мгновенье — ты прекрасно, дай рассмотреть, потрогать, но лишь мелькнуло краткой радостью настоящее, как тут же отдается в ушах гулким эхом. Есть неясное грядущее и память минувшего, а что по средине? Дорога между крайностями…

— Батя, чо Светка толкается? — Вклинился в мудрые мысли, хриплый басок Кузи. — С шага сбивает и обзывается.

— Сам такой. — Не осталась в долгу охотница. Раздался смачный шлепок по телу. — Лошадиная ябеда. За доносительство наряд вне очереди на кухню. Стукач. Вечером чистить картошку.

— Ну, опять! Слышал? От дуры и слышу. Батя, оглох? Будешь или нет защищать приемного сыночка? Вася, очнись, иначе за последствия не отвечаю. Светка, копытом ударю! Не погляжу что начальница.

— Рискни. Последнего ужина лишишься.

Теперь спутники начнут ныть и ругаться до ближайшего привала, поднимая настроение, а я зарабатывая изжогу. Одно и тоже третий день. Ругань, тычки и бесконечное выяснение кто умнее и главнее. Как маленькие, право. Давно уже пора сделать однозначный вывод, что главный в походе только я — самый умный, терпеливый и добросовестный. Порядочный. Кому врезать по порядку?!

Лучше обоим. Принимая чью-то сторону, как обычно стану козлом отпущения и нервное раздражение спутников, вернется бумерангом. Один начнет злорадствовать, другой обижаться, а нервы будут трепать мне. Равнобедренный треугольник. Самая устойчивая геометрическая фигура, но как только переходит в плоскость человеческих взаимоотношений как превращается в черт те что. Монолог невозможен, диалога нет и каждый тянет одеяло на себя. Эх, была б с нами Марь Ивановна…

Вспомнив о начальнице дев, грустно вздохнул. Вот с кем кувыркаться на лежанке и шоркаться. Умная дева. И есть о чем поговорить и на что поглядеть. Мы бы нашли точки соприкосновений… Интеллектуальных и философских.

Когда уходили в поход, то расставались почти друзьями. Оказалось не так страшно, как на первый взгляд. М-да… закусывать человечинкой никто не собирался, как и убивать. Запугивали для солидности, а оказались милейшие люди. Огородники — Ботаники. Земледельцы. Размеренная жизнь, работа, да охота на уме. Из радостей — обсуждение и осуждение друг друга, вечерние посиделки, печальные песни, да кулинарные прихоти. Выяснил великую тайну — зачем им рога однорогого козла. Кузя постарался. Срамота одна. Накладные ногти делают, да пуговицы штампуют на продажу и обмен. А я то фривольно думал… Никакого творческого воображения и новаторского подхода.

Начальница временами ничего, но вредная… Все Светки — вредные, а рыжие — особенно. Имя особенное? Карма? Светланы — нормально, адекватно, как Рыжая — так Светка и вредина. Еще Таньки вредные. Татьяны. Напишут, наобещают — я вам пишу чего же боле, че еще сказать? Потом в кусты. Ладно парой, а то в одиночку. Хорошо что у дев в племени Танек нет, иначе пришлось бы классику изучать. Одни Светки, Машки да Марь Ивановны с Флорами и Фаунами.

Дали в поход, что просили. Шляп, одеял, пуговиц на честный товарообмен, провианта на две недели. Тушенку домашнюю. Из единорога. Приятная на вкус. После овощей, мясо за ушами весело спищало. Окончательно убедился в своей ориентации. Не вегетарианец. Пусть травку жвачные кушают и прибабахнутые на здоровье. Нет, от бананов и фруктов не отказываюсь и картошка с солеными огурцами, пойдет, но как гарнир, а основное блюдо — мясо. С кашей… Макаронами. Жаренное. Пареное. Варенное. Холодец.

Вооружили только Светку, и с оружием не расстается и во сне. Однажды попросил из лука запустить разик стрелой в мишень. Обломали желание. Нос презрительно скривили, надмено буркнули — нельзя. Не умеешь обращаться, вдруг не туда выстрелишь, да и вообще…Не положено.

Положил на девушку после обидных слов, все что имею и больше унижаться не намерен. Пусть мучается.

Кузя тот… Козел. Вымахал выше отца, а несет котомку меньше. Я мол, — боевой арьергард, кавалерийская разведка и должен быть всегда наготове. Какая разведка? К чему готов? Пионер — деткам пример. Скаут недоделанный. Вояджер — перехватчик. Нахватался заумных слов, и мучает экспедицию. Скачет беззаботно кругами, Светку плоскими шуточками задирает, песни горланит бесстыжие. Окончательно отбился от рук родителя. Если безобразия усугубятся, придется того… Уздечку в зубы, стремена на пузо, шпоры в бока…

— Василий. Твой несносный Кузя достал. — Теперь подала голос Светка. — Или успокой Пегасенка, или из лука пальну. Стрелой в мягкое место. Мне терять нечего, кроме девичьей чести.

— Ой, ой, вспомнила о чести. Ты о совести вспомни и уме эпохи. — Передразнил Кузя, но на всякий случай отскочил подальше от охотницы. — Тут тебе, не там, правда папаня?

— Баста. Достали тунеядцы. — Резко остановился на месте и сбросил котомку с плеч. — Дневной привал. Член экспедиции утомился.

— Опять не выполнили план утреннего перехода. — Упрекнула Светка, мечтая об отдыхе не меньше моего, и деловито приказала. — Лошади на месте, мальчики налево, девочки направо и не подглядывать. Василий готовь обед, я на охоту.

Коллектив разбежался по интересам. Совершив интерес, вернулся на полянку. Из-за кустов доносился хруст веток — Кузя пользовался моментом и с аппетитом грыз неизвестные плоды зеленого цвета, с другой стороны поляны закаркали встревоженные птички. Светка пыталась охотится. Похвальное желание, но снайпер из девы — никакой. Птичка не единорог, в пернатую попасть надобно.

Устало опустившись на траву, стал развязывать котомку. Остались одни сухофрукты. Двухнедельный запас мяса уничтожили за три дня. Умудрились. Кузя виноват, да и Светка… Один ест в три горла, другая, охотится без толку. Экспедицию свежим мясом обеспечивает… Нечего Кузю кормить тушенкой, на подножном корме проживет. А я уже нет. Привык к хорошему.

— Толпа! Обед готов! — Крикнул, подзывая Светку и Кузю.

Повторять два раза не пришлось и через несколько мгновений, соратники сидели рядом. И Кузя сидел. Научился в последние дни, садится на лошадиный круп, широко раздвигая задние ноги и подкладывая вместо подушки лохматый хвост. Картина похабная, но сколько не намекал воспитанно прикрываться, Кузьма делал вид что не понимает. Обидчиво вспоминал о получеловеческой передней части тела и норовил сеть лошадиными причиндалами перед нашими физиономиями. Светка стыдливо хихикает, но терпит, мне неловко. Завидно. Хоть трусы на Кузю надевай…