Ю. Сам-Самойлов - Вирус

Как пирамиды, или сфинкс. Пока лично не увидел гору щебня и толпу оборванцев, спесиво именующихся гордыми арабами — предками древних египтян, имел мечту и радость. Поглядел, переплевался, прокатился на линялом верблюде и быстрее домой, в родное болото. Но не рассказывать же горькую правду любимым родственникам и дорогим соседям? Они же не ездили, но желают услышать от очевидца неизгладимые впечатления от поездки. Как честно признаться в бесцельной трате денег на туристическую поездку, в глубоких разочарованиях, от гостиницы, с гигантскими тараканами и скорпионами вместо родных клопов? Пыльных, убогих дорогах, в колдобинах и ямах? Пытаешься приободрится, с воодушевлением врешь напропалую и постепенно начинаешь искренно верить, что получил неизгладимое впечатление от поездки. Так создаются мифы, легенды и сказки. И едут новые любопытные паломники, и снова корабль пустыни отрывает толстую задницу от земли, ставя неуклюжих наездников на уши. Бакс за подъем, два за спуск. Щерит гнилые зубы гид-самозванец, под плотным мешком на голове его супруги, блестят золотые монисты. Вах, мы всегда рады новым, дорогим дуракам.

Печальная правда. Сто раз услышать и мечтая представлять нечто величественное, оставаясь дома, чем морщится от запахов и устало ползти по раскаленному песку, безжизненной пустыни, ненужной экскурсии…

Ну и где наша маленькая лохматая любовь? Мы готовы разочаровываться.

В средине полутемной комнаты, на застеленном красной скатертью столе, возвышалась прозрачная, пустая колба. А где любовь? Подошли ближе. На дне колбы лежала маленькая, блестящая монетка. Не понял?

— Наша любовь. — Торжественно объяснила селянка. — Единственная и неповторимая. Вся здесь, мир вокруг нее крутится.

— Но это денежка. Мелкая монета. — Растерянно произнесла Светка. — Причем здесь любовь?

— Самая, настоящая любовь. — Селянка с нежностью поглядела на монетку. — От нее все идет, родненькой. Чего не коснись. Что любовь? Взаимность и привязанность. Есть денежки и толпе нужен, всем необходим. Обожает родня, заискивают соседи. Почет и уважение. Нет денег и нет любви. Все плохо. Отворачиваются родственники, знакомые не желают знаться, с нищетой. А при денежке? Ты все и всех можешь купить. Весь мир в кармане.

— Как-то приземлено, материально. — Высказал сомнение, но селянка лишь кинула снисходительный взгляд и с воодушевлением продолжила речь.

— Тю… какие мы романтики. Враки. Лжете. Обманываете себя и других. Нет никакой любви, кроме денег и врут певцы с певицами, о неземном происхождении загадочного чувства. Вот она. Первопричина. Все можно купить и продать. Идеалисты воротят презрительно нос, но денежку не забывают класть в карман. Денежка — цель, средство и высокое чувство. Чем больше денежек — тем крепче любовь. Великая тайна перед глазами. Что раньше происходило, до момента как денег не было? А ничего. Каждый жил сам по себе, что выкопал, то и съел. Что понравилось, то и отобрал у соседа, если сил хватало, или у тебя заберут. Где справедливость? Мне — барана, себе — кофточку, а если не надо? Натуральный товарообмен. И жили люди в темноте и не знали высоких чувств.

— А деньги — высокие чувства?

— Конечно! Святая наивность. Самой высокой пробы, возвышенные чувства к денежке. О чем мечтают люди в первую очередь?

— О здоровье.

— Здоровье если есть, то оно есть, мечтать не о чем. А если ты здоров?

— Ну, о красоте…

— Глупость. — Фыркнула селянка. — О красоте, только набитая дура мечтает, озабоченная ущербными комплексами и отсутствием денежек на макияж, косметолога и хирурга.

— О счастье мечтает!

— Деньги и есть счастье, не абстрактное, а конкретное и близкое. Нашел миллион денежек и наступило счастье. Что пожелал, то и купил.

— И дружбу купил? И любовь?

— Дуры бестолковые, деревенские. — Огорченно взмахнула руками селянка, искренне не понимая наш слов — Конечно. Ради денег живут люди, остальное пустой обман и лицемерие. Вы у нищих друзей видели? Нет. Сиротливые, как драные коты на помойке. А богатых, без друзей видели? Ну если желает побыть в одиночестве, или скупердяйка последняя, то да. Но чаще друзья вьются вокруг богача, как мухи на мед. Песни поют, развлекают, клянутся в вечной дружбе, целуют в засос. Пока денежки есть и можно на халяву, что-то вытянуть.

— Маленько любви продадите? — Осторожно предложила Светка. — Для нормальной пробы?

— О чем разговор, зря бисер мечу? — Оживилась селянка. — Сто пуговиц и наша любовь — ваша. Тащите денежку в свою дыру, приобщайте дев-охотниц к цивилизации. Мне не жалко, только пуговицы вперед.

— Свет, а Свет, где-то я подобные речи слышал. — Прошептал наклонившись к начальнице, но нервно отдернула плечо, открывая сумочку.

— На двадцать пуговиц любви не отвесите? Больше пуговиц нет.

— Больше нет? — Расстроилась селянка, но начальница решительно покачала головой. — На нет и суда нет. Согласная. Пользуйтесь на здоровье талисманом.

Перевернув вверх дном прозрачный сосуд, селянка вытряхнула монетку и протянув нам, забрала последнюю горстку пуговиц. Обменявшись лицемерными улыбками и крепкими рукопожатиями, вышли на улицу. Сделка состоялась. У нас есть любовь, но радость покупка не вызывала. Что-то не так, так-так…

На улице стемнело, селяне готовились к бурной ночи. Селянка помахала рукой и скрылась за поворотом.

— Что делать будем? — Спросила Светка, оглядываясь по сторонам. — Переться в погоню на ночь глядя, дело бесполезное и опасное. В гостиницу?

— И поужинать. С утра во рту маковой росинки нет. Желаю белого хлеба и черных зрелищ. Развратных.

— Там и поужинаем. — Согласилась Светка, шагая по дороге.

— Только не туда. — Скривился губами, засеменив рядом. — Воспоминания не греют душу. Администрация не понравилась и чердак маленький.

— С каких пор стал привередливым? — Усмехнулась Светка. — Вкусил сладкой жизни? Хорошо, поищем другую гостиницу, но учти, берем одноместный номер. Начинается режим экономии. Жесткой.

— Согласен. — Не выдержал и поинтересовался у начальницы. — А как считаешь, действительно любовь — дененьги?

— Не знаю. Доля правды в ее словах есть. Принесем нашей ведунье-колдунье Гербарьевне, пусть экспериментирует.

— Мне кажется, любовь нечто другое. — Мечтательно протянул глядя в потолок. — Слово красивое и рифмуется легко — кровь, новь, приготовь, морковь. Корейская. Немного чеснока, перца для остроты… Как кушать хочется… Но если любовь — денежки, то ты, должна на меня бурно реагировать. Дышать томно, закатывать глаза, желать переплетений и буйных объятий. Нет странных желаний?

— Есть, но к тебе не относится. — Отрезала Светлана. Поговорили.

Вышли на ярмарочную площадь. Покупатели разошлись и только редкие, запоздалые продавцы, торопливо убирали товар с прилавков. Оглянувшись по сторонам, Светка направилась в сторону от старой гостиницы, к кособокому домику с нарисованной на стене чашкой. Ура, голодными не останемся.