Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Суждение Ньютона, конечно, тоже опиралось на эмпирические данные. Но непосредственно -- не на "все", а на данные, касающиеся одного вполне специфического случая, -- он исходил непосредственно из факта движения небесных тел...

На основе прямого абстрактного обобщения "земных" эмпирических данных законы Ньютона, как нетрудно понять, получить было невозможно. Абстракция, которую можно отвлечь непосредственно как выражение "общего" всем "земным" случаям движения тел, соответствует аристотелевскому пониманию.

И -- поскольку мышление в понятиях начинается не там, где происходит простое абстрактное выражение эмпирических данных, где речь идет не просто об "обобщенном выражении явлений", а там, где возникает вопрос об основах этих явлений, -- постольку и понятие в любом случае не сводится к выражению "общего всем или многим" явлениям "признака", внешнего сходства.

Оно на деле выражает внутреннюю структуру вполне особенного, определенного явления, вся особенность которого заключается в том, что в нем в максимально чистом виде осуществляется всеобщий закон .

Прямой товарный обмен, как то явление, в рассмотрении которого можно получить всеобщее определение стоимости, как то явление, в котором "стоимость" осуществлена в чистом виде, осуществляется до того, как появились деньги, прибавочная стоимость , и другие особенные развитые формы стоимости.

Это значит, кроме всего прочего, что та форма экономических отношений, которая при капитализме становится реально, подлинно всеобщей, осуществлялась до этого как вполне особенное явление и даже как случайно-единичное явление.

В реальности всегда происходит так, что то явление, которое впоследствии становится "всеобщим", вначале возникает как единичное, как частное, как особенное явление, как исключение из правила.

Иным путем в реальности вообще ничто не может реально возникнуть. В противном случае история приобрела бы крайне мистический вид.

Так, всякое новое усовершенствование в процессе труда, всякий новый способ деятельности в производстве, прежде чем стать общепринятым и общепризнанным, возникает вначале как некоторое отступление от до сих пор принятых и узаконенных норм. Лишь возникнув в качестве единичного исключения из правила, в труде одного или нескольких человек, новая норма перенимается всеми другими и превращается со временем в новую всеобщую норму.

И если бы новая норма не возникала вначале именно так, она вообще никогда бы в реальность не воплотилась, не стала бы реально всеобщей, а существовала бы лишь в фантазии, лишь в области благого пожелания...

Подобно этому и понятие , выражающее реально всеобщее, непосредственно заключает в себе понимание диалектики превращения единичного и особого во всеобщее, выражает непосредственно такое единичное и особое, которое реально, вне головы человека, составляет собой всеобщую форму развития.

Ленин в своих конспектах и заметках по поводу гегелевской логики все время возвращается к центральному пункту диалектики -- к пониманию всеобщего как конкретно-всеобщего в противоположность абстрактно-всеобщим отвлечениям рассудка.

Отношение всеобщего к особому и отдельному с точки зрения диалектики выражается "прекрасной", по выражению Ленина, формулой:

"Не только абстрактно-всеобщее, но всеобщее такое, которое воплощает в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного..."

"Такое общее", которое не только отвлечено, но и включает в себя богатство частностей".

-- "Сравни "Капитал", -- замечает на полях против этой формулы Ленин.

И "включает в себя все богатство частностей" конкретное понятие вовсе не в том смысле, что оно "обнимает" собой все различные случаи, не в том убого метафизическом смысле, что оно "приложимо" к ним в качестве названия.

Как раз против такого толкования и борется Гегель, и именно за это его одобряет Ленин.

Конкретно-всеобщее понятие заключает "в себе" богатство частностей в своих конкретных теоретических определениях, оно непосредственно выражает особенность и индивидуальность явления -- в этом все дело.

Гегель недаром очень часто уподобляет конкретное понятие образу зерна, семени, из которого с необходимостью развиваются все остальные особенные части растения -- стебель, листья, цветы, плод и т.д.

"Зерно", с одной стороны, есть вполне особенная форма существования растения, а с другой -- подлинно всеобщая его действительность, в которой все другие части растения реально содержатся в "свернутом", в неразвившемся виде.

Значит, всеобщее теоретическое определение предмета реально выражает внутреннее содержание той "особенной" формы его существования, из которой все остальные особенные формы развиваются с необходимостью, заложенной как раз в его особенности.

Выразив исчерпывающим образом "особенность" этой формы, мы и получим тем самым "всеобщее" -- конкретно- всеобщее -- теоретическое определение предмета в целом, реально-всеобщей формы взаимодействия всех особенных частей предмета...

Такое всеобщее, которое непосредственно "заключает в себе все богатство частностей" определенной конкретной реальности, и есть понятие , с помощью которого мы можем понять все остальные "частности".

Если же действовать в данном случае по рецепту старой рассудочно-формальной логики, то нам пришлось бы совершать явно бесплодную в познавательном отношении операцию: мы должны были бы "отвлекать общее" между зерном, стеблем, листьями, цветком и плодом, -- такое "абстрактно-всеобщее", которое выражает собой лишь абстракт, но не содержит понимания ни одной из особенных форм развития растения...

Нашли бы мы на этом пути теоретическое выражение реально-всеобщей связи и взаимодействия всех особенных органов растения? "Всеобщую природу" растения? Нетрудно понять, что -- нет.

В лучшем случае мы обнаружили бы, что все эти части состоят из одинаковых химических веществ, из атомов, молекул, что все они пространственно определены и т.д. и т.п. Но ни в одном из этих элементов конкретная природа растения с необходимостью вовсе не заключена.

В "зерне" же она заключена. Зерно поэтому и есть подлинно всеобщее, конкретно-всеобщая форма бытия всех остальных частей и форм растения.

Подобным же образом производство орудий труда, производство средств производства составляет собой подлинно всеобщую, конкретно всеобщую форму всех остальных особенностей человеческого бытия. Если же мы будем в данном случае отыскивать абстрактно-всеобщую форму человеческой жизнедеятельности, то мы выделим в лучшем случае мышление, волю, речь, то есть придем с неизбежностью к той или иной разновидности понимания "всеобщей природы человека..."