Валентин Ирхин - Уставы небес, 16 глав о науке и вере

Самый интеллектуальный свет в нас есть не что иное, как некое подобие, через причастие к нему, того несотворенного света, в котором заключаются все вечные истины.

Современные последователи Фомы - неотомисты отличаются достаточно рационалистическим подходом; в нашем веке из католических кругов вышел ряд серьезных ученых.

Девятнадцатый век ухватился за романтику францисканства, потому что в нем самом романтики не было. Двадцатый хватается за разумное богословие томизма, потому что в нем самом нет разумности. В чересчур благодушный мир христианство вернулось в образе бродяги; в мир, сходящий с ума, оно возвращается в образе учителя логики... Мы начинаем наконец догадываться, что XVIII век считал себя веком разума, а XIX - веком здравого смысла, то XX может назвать себя разве что веком нездоровой бессмыслицы. В таких случаях миру необходим святой, но прежде всего необходим философ (Г.К.Честертон, Святой Фома Аквинский).

Среди поздних схоластов наиболее известны Дунс Скот (1266?-1308, doctor subtilis - тонкий доктор) и У.Оккам (1285?-1349, doctor invincibilis непобедимый доктор). Первый из них - последователь Августина; ему принадлежат слова "верую, Господи, ... но, если возможно, сделай так, чтобы я знал". Второй ввел принцип бритвы Оккама - "сущности не следует умножать без необходимости". Оккам также решительно защищал номинализм (реальное существование только единичных субстанций, а не общих понятий) и отстаивал теорию двойственной истины - разделение теологии и философии (истинное в одной области может быть ложным в другой; напомним, что с двойственностью истины, т.е. наличием разных уровней понимания, мы встречаемся и в буддизме). В концепции Оккама вера и воля получали приоритет перед разумом.

Научная мысль средневековья созревала в монастырях. Зачатки науки были связаны с "оккультными" (в современном понимании) дисциплинами - астрологией и алхимией (впрочем, как отмечают М.Элиаде и другие авторы, алхимики упорно преследовали свои цели и едва ли интересовались посторонними для них природными химическими феноменами). Несмотря на широкое распространение этих наук, их отношения с церковью часто были напряженными. Астрология и магия осуждались Вселенскими соборами. В 1163 г. Тридентский собор провозгласил отлучение монахам, занимающимся естественными науками. Согласно булле папы Гонория III, изучение физики, медицины и других естественных наук запрещалось под страхом отлучения от причастия.

Основоположником индуктивного и экспериментального методов естествознания часто считается Роджер Бэкон (1220?-1292?, doctor mirabilis чудесный доктор) - монах-францисканец, который занимался многосторонним опытным изучением природы, особенно оптикой, механикой, астрономией, конструированием механизмов (как реальным, так и мысленным; им предлагались даже проекты воздухоплавания). Он преследовался за свои теологические взгляды и на короткое время был заключен в монастырскую тюрьму. Интересно, что несколько столетий спустя большой вклад в индуктивный метод внес его однофамилец Фрэнсис Бэкон (1561-1626). Именно к этим столетиям относится формирование науки в нашем понимании.

Наша наука возникает из Логоса, который не замыкается в себе, но открыт для "Алогона" (иррационального) и сам проникает в него... Необходимая констелляция сложилась к четырнадцатому веку, когда мощь веры еще не начала слабеть, но содержание ее уже было поколеблено. Это было время последнего значительного углубления христианских импульсов, время высочайшего духовного напряжения, когда происходившая в самых сокровенных глубинах человеческой души борьба вывела на свет новую науку (К.Ясперс, цит.соч., с.62,66).

Остановимся теперь подробнее на иррациональных источниках европейской науки. Проникновение герметической философии в западное мировоззрение произошло рано и было связано с философом и мистиком Раймондом Луллием (1232?-1315, doctor illuminatus), который много взял у еврейских и арабских мыслителей. Его главный труд носит название Ars magna (великое искусство) и включает, в частности, трактат Arbor scientiae (дерево познания); намеки на Луллия, в частности, на изобретенную им "логическую машину" для получения универсального знания есть в третьем из "Путешествий Гулливера" (см. цитату ниже). Согласно одной из легенд, Луллий добился цели обретения личного бессмертия, но затем, поняв его бессмысленность, стал монахом-францисканцем, долгие годы провел в миссионерских путешествиях и с трудом вымолил у Бога смерть.

У истоков христианской каббалы стоят Пико делла Мирандола (1463-1494; его "Речь о достоинстве человека" стала манифестом Ренессанса), Иоганн Рейхлин (1455-1522) и Агриппа Неттесхаймский (1485-1535). Агриппа был одним из прообразов Фауста, а его книга "Об оккультной философии" и дала начало слову "оккультизм". Младшим современником Агриппы был алхимик и врач Филипп фон Гогенгейм (Парацельс, 1493-1541), которого считают одним из главных представителей (а иногда даже основателем) эзотерического учения розенкрейцеров. К.Г. Юнг называет Парацельса отцом естественных наук и подчеркивает двойственность его духовной жизни, приводя в работе "Парацельс как духовное явление" ряд цитат из его трудов (см. также Теофраст Парацельс, Магический Архидокс, М., 1997):

Хотя Церковь оставалась для Парацельса матерью всю его жизнь, у него все же было две матери, второй была мать-Природа. ... Он говорит, "Признаюсь и в том, что пишу по-язычески, будучи, однако же, христианином". "В человеке не может быть ничего, что не было бы даровано ему светом природы, а в свете природном все - действие светила. ... Действовать же в свете природном и оным услаждаться - божественно, пусть ты и смертен". До пришествия Христа мир еще был одарен светом природным, но в сравнении с Сыном Божьим то был "меньший свет". "Итак в этом мире две премудрости, вечная и смертная. Вечная проистекает непосредственно от света Святого Духа, другая - непосредственно от света природы". "Посему надлежит нам знать, что мы природу должны толковать из духа природы, Слово Божье - из Духа Божьего, дьявола - опять же из его духа". ... Бог Отец "сотворил человека снизу доверху", Бог Сын "сверху донизу". "Поскольку же Отец и Сын суть одно, как я могу почитать два света?. Меня осудили бы как идолопоклонника - но меня хранит число один. И если я двум отдаю свою любовь, и каждому уделяю свет его, как и наказал всем Господь, - как же я могу быть язычником?"... Не всем выпадает благодать веры, предвосхищающей все решения, и не всем дано безмятежно довольствоваться солнцем истины, явленной в откровении. Тот свет, что возжигается в сердце благодатью Святого Духа, тот самый lumen naturae [природный свет - понятие, широко использованное Агриппой], сколь бы слаб он ни был, для ищущих важнее или по крайней мере столь же важен, как и великий свет, во тьме светящий и тьмой не объятый (Ин.1:5). ... Свет свыше делает тьму еще кромешней, но lumen naturae - это свет самой тьмы, он озаряет свой собственный мрак, и этот свет тьма объемлет.