Алексей Маслов - Книга судьбы: ежедневные медитации с Конфуцием

Ученики вынуждены нередко отстаивать честь своего Учителя. Так, Цзы Гун заявляет, что «Очернить Чжунни невозможно» (XIX, 24) или «С Учителем никто не может сравниться, как невозможно по лестнице вскарабкаться на Небо» (XIX, 25).

Порою Учитель старается поддерживать отношения с теми мистиками и отшельниками, которые жили в царстве Лу и Вэй, но не находит у них ни понимания, ни одобрения. Уже очевидно, что они представляли собой уже другую категорию людей и относились к Конфуцию и как к младшему, и как к нерадивому отступнику от истинного Пути. Так, отшельник из царства Лу некий Вэйшэн Му обращается к Конфуцию по имени, что уже указывает на его старшинство, причем не столько по возрасту и званию, сколько в неком неписаном «табеле о рангах» посвященных учителей: «Цю! Что ты здесь засел? Ты что, хочешь показать нам здесь свое красноречие?».

Ситуация сложилась очень тонкая: Конфуций призван правителем царства Вэй — человеком, о котором ходили не самые добрые истории. И старый отшельник тонко издевается над Конфуцием, который и здесь пытается себе найти место для проповеди или даже лести (фраза может быть истолкована двояко). И Конфуций оправдывается: «Нет, я здесь лишь потому, что ненавижу упрямство (или «мне претит невежество») такого правителя» (XIV, 32). Но вряд ли это может объяснить поведение Конфуция, который решил служить правителю Лин-гуну, про которого все говорили, что он «не следует Дао». Но именно ему решает служить Конфуций!

Он действительно в период своей зрелости и странствий вынужден постоянно оправдываться и объяснять как своим ученикам, так и многим другим людям суть своего поведения. Конфуций объясняет ученикам, которые с разных сторон слышат упреки в адрес учителя о том, что, по сути, он лукавит, что пытается сочетать несочетаемое: социальную и государственную деятельность с духовным обучением и ритуальными посвящениями. «Все же неразумно отказываться от службы», — объясняет Конфуций. И тут же упрекает тех, кто уходит в отшельничество: «Тот, кто хочет остаться чистым, нарушает принципы отношений между правителем и чиновниками».

Он ищет себе оправдание в том, что и древние мудрецы также были отвергнуты и они также были гонимы и не поняты. Это его в известной мере успокаивает и даже приближает к статусу высоких посвященных древности. «Отверженными были Бо И, Шу Ци, Юй Чжун, И И, Чжу Чжан, Люся Хуэй и Шао Лянь» (XVIII, 8). Причина проста — они «не отказались от своих устремлений и не опозорили себя». Он ценит их и за то, что они могли «приспосабливаться к обстоятельствам» — это как бы объяснение тому, почему сам Конфуций вынужден служить даже неправедным правителям. Но поразительным образом эти мудрецы древности либо сумели возглавить целый народ, либо, наоборот, удалялись в отшельники, становясь магами и медиумами. Конфуцию же не доступно ни то, ни другое. Он потерялся, он страдает и ищет оправдание — не перед другими, но прежде всего перед самим собой.

Это — трагическая жизнь великого учителя, который самим тезисом о служении правителю пытается оправдать многие свои противоречивые поступки и неудачи. По сути, порою ему некому служить — ведь Конфуций часто оказывается гоним или просто прохладно принимаем при дворах правителей.

Записи его учеников, обобщенные в «Лунь юе», открывают нам настоящую драму жизни великого наставника — человека, который стремился с помощью магических знаний привнести порядок в общество. Но он оказывается отторгнут как самими мистиками, так и некоторыми правителями, которые очень редко по-настоящему пользовались его советами.

«Лунь юй»: отвергнутый и гонимый

VII, 5

Учитель сказал:

— О, как я опустился! Уже давно не вижу во сне Чжоу-гуна.

Чжоу-гун — сын чжоуского Вэнь-вана (XI в. до н. э.), один из наиболее чтимых Кон—фуцием правителей древности, основатель царства Лу.

IX, 9

Учитель сказал:

— Феникс не прилетает, Хуанхэ не шлет своих знамений! Конец мне!

Самый яркий пример крушения надежд Конфуция и отпадения от мистической традиции — Небо в виде знамений перестало говорить с ним.

XIV, 21

Чэнь Чэнцзы убил правителя царства Ци Цзянь-гуна.

Кун-цзы, совершив ритуальное омовение, пошел на аудиенцию к лускому царю Ай-гуну и сказал:

— Чэнь Хэн (Чэнь Чэнцзы) убил своего государя. Прошу покарать его.

Ай-гун ответил:

— Доложи главам трех семей!

Кун-цзы вышел и сказал сам себе:

— Поскольку я также занимаю сановный ранг, следующий за высшим рангом дафу, то я не мог не доложить лично правителю. А он говорит: «Доложи главам трех семей!»

Учитель доложил главам трех семей, но и они отказались. Конфуций и им сказал:

— Поскольку я занимаю сановный ранг, я не мог не доложить.

Чэнь Чэнцзы был советником правителя царства Ци — Цзянь-гуна (484–481 гг. до н. э.) и, убив 480 г. до н. э. своего правителя, нарушил все нормы ритуальной морали. Конфуций отправляется к правителю своего царства и требует покарать нарушителя, послав войска, и восстановить справедливость. Но Ай-гун, использую бюрократическую процедуру, по сути, отказывается. Также отказываются и главы трех семей — Цзи, Мэн и Сунь, в чьих руках фактически находилась власть в государстве. Это — яркий пример того, что советы Учителя часто приходились «не ко двору» правителям того времени и их политическая целесообразность для них была не ясна. Конфуций также подчеркивает, что он требует покарать нарушителя, потому что сам Конфуций занимает пост и должен выполнять свои обязанности.

XIV, 32

Вэйшэн My сказал Кун-цзы:

— Цю (т. е. Конфуций)! Что ты здесь делаешь? Наверное, опять хочешь продемонстрировать свое красноречие?

Конфуций ответил:

— Я не собираюсь проявлять красноречие. Я здесь лишь потому, что мне претит невежество правителя.

Вэйшэн My, предположительно, был отшельником и мистиком из царства Лу. Здесь он, называя Конфуция по имени, тонко насмехается над ним, так как Конфуций решил пойти на службу в царство Вэй к правителю Лин-гуну, известному своим неправедным поведением.

XIV, 35

Учитель сказал:

— Никто не знает меня.

Цзы Гун спросил:

— Почему так вышло, что Вас никто не знает?

Учитель ответил:

— Не ропщу на Небо, не виню людей. Изучая низшее, я постигаю высшее. И если кто и знает меня воистину, то не Небо ли это?