Платон - Диалоги

Калликл.Так.

Сократ.Но ведь ты говоришь, что человек благополучный не может быть в то же самое время и злополучным.

497

Калликл.Говорю.

Сократ.А что страдающий может радоваться, это ты признаешь.

Калликл.Как будто бы да.

Сократ.Стало быть, радоваться – не то же, что быть счастливым, а огорчаться – не то же, что несчастным, и, значит, удовольствие и благо – вещи разные.

Калликл.Не понимаю я, что ты там мудришь, Сократ.

Сократ.Понимаешь, Калликл, да только прикидываешься. Пойдем же далее.

Калликл.К чему весь этот вздор?

b

Сократ.К тому, чтобы ты убедился, как мудро ты меня поучаешь. Не одновременно ли с жаждою исчезает у каждого из нас и удовольствие от питья?

Калликл.Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Горгий.Пожалуйста, Калликл, не надо так! Отвечай ради всех нас, чтобы довести беседу до конца.

Калликл.Но Сократ себе верен, Горгий! Всегда одно и то же – спрашивает и разбирает всякие мелочи, пустяки [48]!

Горгий.А тебе что за разница? Совсем не твоя забота их оценивать. Пусть себе разбирает, что хочет.

c

Калликл.Ладно, Сократ, задавай свои мелочные, пустячные вопросы, раз Горгий не против.

Сократ.Счастливец ты, Калликл, что посвящен в Великие таинства прежде Малых [49]: я-то думал, это недозволено. Начнем с того, на чем ты остановился: не одновременно ли пропадает у каждого из нас жажда и удовольствие?

Калликл.Одновременно.

Сократ.А голод и остальные желания – тоже одновременно с удовольствием?

Калликл.Да.

Сократ.Стало быть, страдание и удовольствие исчезают одновременно?

d

Калликл.Да.

Сократ.Но благо и зло не исчезают одновременно, как ты признаешь. Или теперь ты этого уже не признаешь?

Калликл.Нет, признаю. Но что с того?

Сократ.А то, друг, что благо, оказывается, не совпадает с удовольствием, ни зло – со страданием. В самом деле, эти два прекращаются одновременно, а те нет, потому что они разной природы. Как же может удовольствие совпадать с благом или страдание – со злом?

e

А если хочешь, взгляни еще вот с какой стороны – я думаю, что и тут у тебя не будет согласия с самим собою. Суди сам: хороших ты зовешь хорошими не оттого ли, что в них есть что-то от блага, так же как красивыми тех, в ком есть красота?

Калликл.Несомненно.

Сократ.Что же, хорошими ты называешь неразумных и трусливых? Нет, до сих пор по крайней мере ты считал хорошими мужественных и разумных. Или это не верно?

Калликл.Совершенно верно!

Сократ.Пойдем далее. Тебе случалось видеть, как неразумное дитя радуется?

Калликл.Конечно.

Сократ.А взрослого человека, неразумного, но радующегося никогда еще не случалось видеть?

Калликл.Я думаю, случалось. Но что это значит?

Сократ.Ничего. Ты делай свое – отвечай.

498

Калликл.Видел и взрослого.

Сократ.Что же, а разумного, который бы огорчался и радовался?

Калликл.Тоже.

Сократ.А кто больше радуется и огорчается – разумные или неразумные?

Калликл.Я думаю, разница невелика.

Сократ.Достаточно и этого. Случалось тебе видеть труса на войне?

Калликл.Как же иначе!

Сократ.И что же? Кто, по-твоему, больше радуется, когда враг отступает, трусы или храбрые?

Калликл.Мне кажется, и те и другие, но первые, может быть, больше. Или примерно одинаково.

b

Сократ.Это все равно. Значит, трусы тоже радуются?

Калликл.Еще как!

Сократ.И неразумные, по-видимому, тоже?

Калликл.Да.

Сократ.А когда враг наступает, одни трусы огорчаются или храбрые тоже?

Калликл.И те, и другие.

Сократ.Одинаково?

Калликл.Пожалуй, трусы больше.

Сократ.А когда враг отступает – они больше радуются?

Калликл.Пожалуй.

c

Сократ.Значит, огорчаются и радуются неразумные и разумные, трусливые и мужественные примерно одинаково, по твоим словам, и трусливые – даже больше, чем мужественные?

Калликл.Согласен.

Сократ.Но при этом разумные и мужественные хороши, а трусливые и неразумные – плохи?

Калликл.Да.

Сократ.Стало быть, и хорошие, и плохие радуются и огорчаются примерно одинаково?

Калликл.Согласен.

Сократ.Тогда не одинаково ли примерно хороши и плохи хорошие и плохие? Или даже плохие более хороши?

d

Калликл.Клянусь Зевсом, я тебя не понимаю.

Сократ.Не понимаешь, что хорошие, по твоим же словам, зовутся хорошими в силу присущего им блага, а плохие – плохими в силу присущего им зла и что удовольствия – это благо, а страдания – зло?

Калликл.Нет, это я понимаю.

Сократ.Значит, в тех, кто радуется, есть благо – удовольствие, – если они на самом деле радуются?

Калликл.Как же иначе!

Сократ.И значит, раз в них есть благо, они хороши, те, кто радуется?

Калликл.Да.

Сократ.Пойдем далее. В тех, кто огорчается, нет ли зла – страданий?

e

Калликл.Есть.

Сократ.Ты утверждаешь, что плохие плохи оттого, что им присуще зло. Или ты уже этого не утверждаешь?

Калликл.Нет, утверждаю.

Сократ.Значит, хорошие – это те, кто радуется, а плохие – кто огорчается?

Калликл.Совершенно верно.

Сократ.И кто больше – те более [хороши], кто меньше – менее, а кто одинаково – одинаково?

Калликл.Да.

Сократ.Ты, значит, утверждаешь, что разумные и неразумные, трусливые и мужественные радуются и огорчаются примерно одинаково или даже трусливые больше?

Калликл.Да, верно.

499

Сократ.Теперь сообрази вместе со мною, что следует из того, на чем мы согласились: ведь, как говорится, и дважды, и трижды прекрасно повторить прекрасное [50]. Мы утверждаем, что хороший – это разумный и мужественный. Так?

Калликл.Так.

Сократ.А что плохой – это неразумный и трусливый?

Калликл.Вот именно.

Сократ.А с другой стороны, хороший – это тот, кто радуется?

Калликл.Да.

Сократ.А плохой – кто огорчается?

Калликл.Непременно.

Сократ.И огорчаются, и радуются хороший и плохой одинаково, а может быть, плохой даже больше?

Калликл.Да.

b