Бхагаван Раджниш - Свобода. Храбрость быть собой

Ни одно животное не испытывает душевной боли; все животные полностью удовлетворены тем, кто они такие. Человек — единственное животное, которое по своей сути неудовлетворенно; отсюда это чувство стыда — потому что он знает: «Я могу быть свободным».

Я всегда любил одну древнюю историю. Человек, великий человек, борец за свободу, путешествовал в горах. Он остановился на ночь в караван-сарае. Он был поражен тем, что в этом караван-сарае жил в золотой клетке красивый попугай, постоянно повторявший: «Свободу! Свободу!» И место было такое, что, когда попугай повторял: «Свободу!», это слово разносилось эхом по долинам, по горам.

Этот человек подумал: «Я видел много попугаев и всегда думал, что, наверное, они хотят свободы от этих клеток… но я никогда не видел такого попугая, который бы требовал свободы целый день, с утра и до самого вечера». У него возникла мысль. Среди ночи он встал и открыл дверь клетки. Хозяин спал, и он сказал попугаю… прошептал:

— Выйди из клетки.

И был очень удивлен тем. что попугай стал цепляться за прутья клетки. Человек снова и снова говорил ему:

— Разве ты забыл о свободе? Просто выйди! Дверь открыта. и твой хозяин крепко спит; никто никогда не узнает. Просто лети в небо; все небо — твое.

Но попугай цеплялся так крепко, так сильно, что этот человек спросил:

— Что с тобой? Ты что, сумасшедший?

Он попытался вытащить попугая руками, но попугай стал клевать его, в то же самое время продолжая кричать:

— Свободу! Свободу!

Эхо вновь и вновь катилось по ночным долинам. Но этот человек тоже был упрям; и он был борец за свободу. Он вытащил попугая и бросил его в небо; и он испытывал большое удовлетворение, хотя у него были ранены руки. Попугай сопротивлялся изо всех сил. но этот человек был бесконечно удовлетворен тем, что сделал попугая свободным. Он уснул.

Утром, когда этот человек встал, он услышал, что попугай кричит:

— Свободу! Свободу!

Он подумал, что попугай, должно быть, сидит на ветке дерева или на камне. Но когда он вышел, попугай сидел в клетке. Дверь была открыта.

Я люблю эту историю, потому что она очень верна. Вам хотелось бы быть свободными, но клетка дает определенную защищенность, безопасность. В клетке попугаю не нужно беспокоиться о еде, не нужно беспокоиться о врагах, не нужно беспокоиться вообще ни о чем на свете. Она уютная, она золотая.Ни один другой попугай не живет в такой ценной клетке.

Ваша власть, ваши богатства, ваш престиж — все это ваши клетки. Ваша душа хочет быть свободной, но свобода опасна. Свобода ни от чего не застрахована. В свободе нет никакой защищенности, никакой безопасности.

Свобода означает: идти по лезвию бритвы — в каждое мгновение подвергаться опасности, с трудом прокладывая себе дорогу. Каждое мгновение — вызов, брошенный неизвестным. Иногда слишком жарко, иногда слишком холодно — и никого нет, чтобы о вас позаботиться. В клетке хозяин нес за вас ответственность. Когда было холодно, он накрывал клетку одеялом; он приносил вентилятор, когда становилось слишком жарко.

Свобода означает безмерную ответственность; вы — одни и одиноки.

Рабиндранат прав: свобода — вот все, что я хочу, но надеяться на нее мне стыдно — потому что дело не в том, чтобы надеяться; дело в том, чтобы рискнуть.

Я уверен, что бесценное богатство — в тебе, и ты — мой лучший друг. Но мне не хватает духу отмести прочь мишуру, наполняющую мою комнату.

В мире свободы, в опыте свободы — вы уверены — бесценное богатство. Но эта уверенность также и проекция вашего желания, вашей жажды — как вы можете быть уверены? Вам хотелось бы быть уверенными. Вы знаете, что в вас есть эта жажда свободы. Эта жажда не может быть жаждой тщетной свободы; должно быть, это нечто богатое, нечто бесценное. Вы создаете уверенность, чтобы набраться храбрости для прыжка в неизвестное.

…И ты — мой лучший друг . Но все это красивые сны, надежды; уверенность — в вашей клетке, в ее защищенности. Но мне не хватает духу отмести мишуру, наполняющую мою комнату . Все кроме клетки — красивые идеи в уме.

Пелена, окутывающая меня, — пелена пыли и смерти. Я ее ненавижу, но одновременно влюбленно обнимаю.

Вы знаете, что ваше тело умрет. Фактически, тело состоит из мертвого материала; оно уже мертво. Оно кажется живым, потому что внутри него есть что-то живое. Оно излучает тепло и жизнь благодаря гостю внутри. В то мгновение, как гость улетает, перед вами открывается реальность тела.

Рабиндранат говорит, что наши тела состоят из пыли и смерти. Я ее ненавижу, но в то же время влюбленно обнимаю. Но когда вы влюбляетесь в женщину или мужчину, два скелета обнимают друг друга; оба они знают, что кожа только прикрывает скелет. Если бы вы могли видеть друг друга в настоящей наготе — не только без одежды, но и без кожи, потому что это настоящая одежда, — тогда вы были бы потрясены и бежали бы со всей возможной быстротой от возлюбленной или возлюбленного, с которыми обещали оставаться навеки. Вы даже не оглянулись бы назад; вы даже не захотели бы вспоминать о них.

Это случилось при дворе одного мусульманского императора в Индии, Шахджехана. Он влюбился в одну женщину, но эта женщина не хотела выйти за него замуж.

Он был джентльменом; иначе он принудил бы ее — но он попытался ее убедить. Она была влюблена в одного из его телохранителей. И когда он об этом узнал, то пришел в настоящую ярость. Оба они были немедленно схвачены и приведены ко двору.

Шахджехан собирался отрубить обоим головы, прямо на месте. Но его первый министр, который был очень стар — он был первым министром отца Шахджехана, и он почитал его как отца — сказал:

— Не делай этого. Будь немного мудрее; это недостаточное наказание. Я наложу на них правильное наказание.

Он приказал, чтобы оба они были связаны вместе обнаженными, обнимая друг друга, и прикованы к столбу во дворце. Другие придворные не могли в это поверить — что это за наказание? Это казалось наградой; именно этого они и хотели — обнимать друг друга. Но они ошибались.

Этот старик действительно обладал психологическим прозрением. Эти двое влюбленных также недоумевали: «Что это за наказание? Это награда!» Они обняли друг друга с большой любовью.

— Они были связаны веревкой и поэтому не могли бежать друг от друга; и они были прикованы к столбу. Долго ли можно кого-то обнимать? Пять минут, семь минут, полчаса или час?.. Через двадцать четыре часа они ненавидели друг друга… им пришлось, другого пути не было. Они вспотели, запах их тел наполнил все пространство, их экскременты… и не было никакого пути бегства. Через двадцать четыре часа старик сказал:

— Теперь дайте им одежду и освободите их.