Карл Маркс - Собрание сочинений, том 18

Приведенные ниже данные покажут, что этот образ действий, который проводили повсюду по собственному почину, без предварительной договоренности, принес свои плоды.

В Англии некоторые английские члены прежнего Генерального Совета, — которым Маркс в Гааге на основе документальных доказательств и собственного их признания бросил в лицо обвинение в продажности [См. настоящий том, стр. 639. Ред.], на что они не осмелились возразить ни слова, — в декабре прошлого года вызвали раскол в Британском федеральном совете [См. настоящий том, стр. 192—202. Ред.], . Они вышли из этого совета и созвали сепаратный съезд из целых одиннадцати человек, о которых никто не отважился бы даже сказать, являются ли они представителями секций и каких именно. Эти одиннадцать человек с негодованием высказались против гаагских решений и стали под знамя раскольников; во главе их стоят два иностранца — Эккариус и Юнг. С этого момента существовало два федеральных совета, но с тем различием, что один, принадлежавший к Интернационалу, имел за собой почти все секции, в то время как второй, раскольнический, не представлял никого кроме своих собственных членов. Второй совет разыгрывал эту комедию в течение нескольких месяцев, но в конце концов приказал долго жить. С английскими рабочими, прошедшими школу пятидесятилетнего движения, нелегко разыгрывать такие шутки. Между тем, 1 и 2 июня в Манчестере состоялся съезд британской организации Интернационала, который безусловно составит эпоху в английском рабочем движении. Присутствовало 26 делегатов, представлявших наряду с некоторыми небольшими городами главные центры английской промышленности. Отчет Федерального совета отличался от всех прежних документов такого рода тем, что он — в этой стране традиционной законности — признал за рабочим классом право отстаивать свои требования путем насилия.

Съезд одобрил этот отчет и постановил: красное знамя есть знамя британской организации Интернационала; рабочий класс требует возврата в руки трудящегося народа не только всей земельной собственности, но и всех средств труда вообще; в качестве предварительного мероприятия выдвинуто требование установленного законом восьмичасового рабочего дня; съезд поздравил испанских рабочих с учреждением республики и избранием десяти рабочих в кортесы; английскому правительству предъявлено требование немедленно освободить находящихся еще в тюрьме ирландских фениев. — Всякий, кто знаком с историей английского рабочего движения, согласится, что никогда еще ни один английский рабочий съезд не выставлял таких далеко идущих требований. Во всяком случае, в связи с этим съездом и жалким концом раскольнического, самозванного федерального совета, определилась позиция Интернационала в Англии.

В Швейцарии дела раскольников обстоят не лучше. Известно, что Юрская федерация издавна была душой всяческой раскольнической деятельности в Интернационале. Уже на Гаагском конгрессе ее делегаты заявили, что они представляют истинное большинство в Интернационале и что на ближайшем конгрессе они это докажут. Но время учит уму-разуму, и это относится даже к самым хвастливым людям. 27 и 28 апреля в Невшателе состоялся съезд Юрской федерации. Из прений явствует, что федерация насчитывает одиннадцать швейцарских секций, из которых было представлено девять. Как обстоит дело в этих одиннадцати секциях, какова их численность и т. д., об этом в отчете комитета нет ни слова; зато отчет заявляет, что, видите ли, весь Интернационал примкнул к их сепаратной федерации. Что же, стало быть, это огромное большинство выступит на ближайшем общем конгрессе и опрокинет гаагские решения? Нет, ничуть не бывало. Наоборот, тот же комитет вносит следующее предложение, которое, конечно, тотчас же принимается этими «автономными» делегатами: для того, чтобы новый конгресс не вступил опять на пагубный и неверный путь Гаагского конгресса, раскольнические федерации должны созвать свой собственный конгресс в каком-нибудь швейцарском городе и не признавать конгресса, который может быть созван нью-йоркским Генеральным Советом.

Гаагский конгресс дал Генеральному Совету определенное поручение наметить тот швейцарский город, в котором состоится следующий конгресс [См. настоящий том, стр. 151. Ред.] . Решение Юрской федерации означает, следовательно, не что иное, как новое отступление, прикрытое громкими фразами.

И в самом деле, этим господам пора было подумать о прикрытии своего тыла. 1 и 2 июня — роковые дни для раскольников — состоялся съезд швейцарских рабочих в Ольтене. Из восьмидесяти делегатов оказалось целых пять юрцев. Было предложено учредить централизованный Швейцарский рабочий союз.

В противовес этому пятеро юрцев предложили искусно обшитую всевозможными оговорками федеративную систему, которая лишила бы всю организацию способности действовать. Будучи в безнадежном меньшинстве, они занялись тем, что стали, как и в Гааге, отнимать время у других. Все воскресенье съезд потерял на прения по этому так называемому «принципиальному вопросу». Наконец, большинство оказалось вынужденным, точь-в-точь как в Гааге, заставить замолчать этих несносных говорунов, чтобы перейти наконец к деловой работе. В понедельник было попросту решено учредить централизованный союз, в ответ на что пятеро проповедников, огласив ничего не говорящее заявление, покинули зал и отправились по домам. И эти-то люди, оказавшиеся полнейшими нулями в своей собственной стране, клянутся в течение ряда лет, что они призваны реорганизовать Интернационал!

Но беда никогда не приходит одна. В Италии, где анархисты из лагеря раскольников шумят сейчас во всю мочь, один из них, Крешио из Пьяченцы, послал свою новую газету «Avvenire Sociale» («Социальное будущее») Гарибальди, на которого эти господа все время рассчитывают как на одного из своих. Газета была полна гневных выкриков против того, что они называют «авторитарным принципом», который, на их взгляд, является корнем всех зол. Гарибальди ответил на это:

«Дорогой Крешио! Сердечное спасибо и т. д. Вы хотите в своей газете вести войну против лжи и рабства, это — прекрасная программа. Но я полагаю, что борьба с принципом авторитета является одной из тех ошибок Интернационала, которые мешают его успехам. Парижская Коммуна пала потому, что в Париже не было никакой авторитетной власти, а лишь одна анархия».

Старый борец за свободу, который в одном 1860 г. сделал больше, чем попытаются сделать когда-либо на своем веку все анархисты, вместе взятые, знает цену дисциплине, тем более, что ему приходилось самому всегда дисциплинировать свои боевые силы, и притом не муштрой, не постоянной угрозой расстрела, как это делает официальная военщина, а прямо перед лицом врага.