Карл Маркс - Собрание сочинений, том 18

Во французском строю насчитывается, таким образом, в боевой готовности:

606 линейных батальонов по 800 человек 484 800 человек

Зуавов, тюркосов, солдат иностранного легиона, дисциплинарных батальонов 46 000 человек

Итого 530 800 человек

Однако из этого числа следует вычесть для Алжира не менее 40000 человек, которые могут быть использованы лишь после того, как появятся новые формирования для их замены. Таким образом, к открытию военных действий остается 490800 пехотинцев. 468 батальонов немецкой пехоты насчитывают каждый по 1050 человек состава военного времени, что составляет в итоге по официальным данным 490480 человек, почти ровно столько же, сколько и во французском строю.

Итак, мы видим, пока что, численное равенство при лучшей и более сильной организации на стороне Германии. Теперь мы подходим к различию.

Со стороны Франции вышеупомянутые 643 слабых батальона образуют вообще всю пехоту, которая может быть использована в военное время. Конечно, 318 рот линейного запаса и егерей в общем составляют еще добавочно 249480 солдат резерва (включая сюда также по 50 или 40 офицеров и унтер-офицеров на роту), но тут до сих пор имеются лишь рядовые, да и то большей частью совершенно необученные, а из обученных — прошедшие в большинстве случаев лишь шестимесячную службу. Из состава офицеров и унтер-офицеров имеется налицо самое большее — одна четверть. Пока эти 318 рот запаса превратятся в 318 годных к действию батальонов, — весь исход кампании может оказаться уже решенным, а те из них, которые пойдут на линию огня, качественно не будут превосходить мобильную гвардию 1870 года. Остается еще территориальная армия, которая включает в себя людей от 30 до 40 лет и которую еще предстоит организовать в 144 полка трехбатальонного состава, стало быть, в 432 батальона. Все это существует лишь на бумаге. Чтобы действительно создать такую организацию, необходимо иметь 10000 офицеров и 20000 унтер-офицеров, из которых нет пока почти буквально ни одного человека. И откуда взяться этим офицерам? В Пруссии понадобилось чуть ли не два поколения, пока из одногодичных вольноопределяющихся вышли пригодные офицеры запаса и ландвера; еще в сороковых годах почти во всех полках их рассматривали как зло и соответствующим образом обращались с ними. А во Франции, где подобный институт противоречит всем традициям революционного равенства, где офицеры презирают одногодичников, а солдаты ненавидят их, от них действительно толку мало. Но другого источника для подготовки офицеров запаса не существует.

Что касается унтер-офицеров и рядовых, то победители при Садове 1866 г. хвастались, как известно, тем, что давнишнее существование в Пруссии системы ландвера дает им преимущество в двадцать лет по сравнению со всякой другой страной, которая введет у себя такую же систему; сравняться с Пруссией удастся ей только тогда, когда самые старые призывные возрасты будут состоять из людей, бывших под ружьем. Теперь об этом, по-видимому, забыли так же, как и о том, что во Франции действительно отбывает службу лишь половина ежегодного контингента, другая же половина увольняется после шестимесячной службы (при современном педантичном уставе срок совершенно недостаточный), так что запас и ополчение во Франции, в отличие от Пруссии, состоят по большей части из новобранцев. И после этого делают вид, будто боятся нынешней французской территориальной армии, которая представляет собой такое же необученное пушечное мясо, как та армия, которая в 1870 и 1871 гг. на Луаре и под Ле Маном не могла удержаться против вдвое уступавших ей численностью, но дисциплинированных немецких частей! [470]

Но это еще не все. В Пруссии после горького опыта научились, наконец, производить мобилизацию. Через одиннадцать дней вся армия готова к бою, а пехота еще раньше. Но для этого необходимо, чтобы все было организовано простейшим образом и, в частности, чтобы каждый отпускник был уже заранее приписан к той части, в которую он должен вступить. Основой такой системы является то, что каждый полк имеет для набора свой постоянный округ, в пределах которого и комплектуется в первую очередь соответствующий полк ландвера. Новый французский закон, наоборот, приписывает рекрутов и запасных к тому полку, который в момент мобилизации окажется в данном округе. Это является данью традиции, укоренившейся с наполеоновских времен, согласно которой отдельные полки, сменяя друг друга, стоят в качестве гарнизона по всем частям Франции и должны по возможности рекрутироваться по всей Франции. Если от последнего пришлось отказаться, то тем решительнее настаивали на первом, сделав тем самым невозможной ту постоянную органическую связь между командованием полками и окружным командованием ландвера, которая обеспечивает в Пруссии быстроту мобилизации. Если это бессмысленное изменение, создающее специальным родам оружия еще большие затруднения, чем пехоте, затянет мобилизацию последней хотя бы только на три дня, то перед лицом активного противника эти три дня окажутся самыми важными днями всей кампании.

Итак, что же означают все эти огромные французские вооружения? — Численно равную немецкой, но хуже организованную линейную пехоту, которая, кроме того, должна, чтобы прийти в состояние боевой готовности, поглотить известное число рядовых, прошедших лишь шестимесячный срок службы; запас первой очереди, в котором преобладают рядовые, прослужившие лишь шесть месяцев, и для которого имеется налицо в лучшем случае четверть необходимого числа офицеров и унтер-офицеров; запас второй очереди из людей, большей частью вовсе не служивших, и без всякого офицерского состава; и для обеих категорий запаса, само собой разумеется, полное отсутствие твердых кадров. К тому же — определенные виды на то, что недостаток офицеров при существующей организации никогда не сможет быть восполнен, вследствие чего обе категории запаса в случае войны окажутся не более боеспособными, чем батальоны, наспех сформированные осенью и зимой 1870 года.

А теперь взглянем на кроткую, как ягненок, Германскую империю, которая якобы совсем не имеет зубов и уж во всяком случае не оскаливает их. На 468 батальонов линейной пехоты, насчитывающих в военное время 490480 человек, мы уже указали. Но к этому присоединяются еще следующие новые формирования.

С начала 1872 г. для каждого батальона установлено дополнительно 36 рекрутов, что дает круглым числом 17000 человек в год. Далее, по истечении двухлетнего срока службы стали увольнять в отпуск добрую четверть рядового состава, а взамен их устанавливать соответственный новый набор, что дает круглым числом 28000 человек. Таким образом, всего ежегодно набирается и обучается на 45000 человек больше, чем прежде; это составит до конца 1875 г., за три года, 135000 человек, к которым следует прибавить еще 12000 одногодичных вольноопределяющихся (по 4000 в год); итого 147000 человек, то есть как раз достаточно, чтобы образовать четвертый батальон для каждого из 148 полков. Для этой цели с того же времени при всех линейных полках уже «организационно подготовлены» сверхкомплектные запасные роты, то есть уже определены строевые и запасные офицеры и унтер-офицеры, которые должны войти в эти батальоны. Эти четвертые батальоны могут, таким образом, выступить в поход самое позднее через 2—3 дня после первых трех, усилив армию на 148 батальонов по 1050 человек = 155400 человек. Но эти цифры далеко еще не выражают того прироста в мощности, который получает тем самым действующая армия. Кто видел в 1866 г. прусские четвертые батальоны, тот знает, что они состояли преимущественно из сильных, отлично сложенных людей 24—27-летнего возраста и образовали ядро армии.