Карл Маркс - Собрание сочинений, том 18

И это государство, небуржуазные элементы которого с каждым днем все более обуржуазиваются, призвано разрешить «социальный вопрос» или хотя бы только жилищный вопрос? — Напротив. Во всех экономических вопросах прусское государство все более и более подпадает под влияние буржуазии. И если с 1866 г. законодательство в экономической области не было в еще большей степени приспособлено к интересам буржуазии, чем это оказалось на деле, то кто в этом виноват? Главным образом сама буржуазия, которая, во-первых, слишком труслива, чтобы энергично защищать свои требования, и которая, во-вторых, сопротивляется всякой уступке, если только эта уступка дает в то же время новое оружие в руки угрожающего ей пролетариата. И если государственная власть, то есть Бисмарк, пытается организовать себе собственный лейб-пролетариат, чтобы с его помощью держать в узде политическую деятельность буржуазии, то что же это, как не необходимая и хорошо известная бонапартистская уловка, которая по отношению к рабочим не обязывает ни к чему, кроме нескольких благожелательных фраз и, в крайнем случае, минимальной государственной помощи строительным обществам а la [на манер. Ред.] Луи Бонапарт.

Самым лучшим показателем того, чего могут ждать рабочие от прусского государства, служит использование французских миллиардов [242], давших новую кратковременную отсрочку самостоятельности прусской государственной машины по отношению к обществу. Разве хоть один талер из этих миллиардов был употреблен на то, чтобы обеспечить кровом выброшенные на улицу семьи берлинских рабочих? Ничуть не бывало. С наступлением осени государство распорядилось снести даже те несколько жалких бараков, которые летом служили им единственным убежищем. Эти пять миллиардов довольно быстро уходят по проторенному пути на крепости, пушки и солдат; и вопреки благоглупостям Вагнера [243] , несмотря на штиберовские конференции с Австрией [244], немецким рабочим не будет уделено из этих миллиардов даже того, что уделил Луи Бонапарт французским из миллионов, украденных им у Франции.

В действительности у буржуазии есть только один метод решения жилищного вопроса на свой лад, а именно — решать его так, что решение каждый раз выдвигает вопрос заново. Этот метод носит имя «Осман».

Под «Османом» я разумею здесь не только специфически бонапартистскую манеру парижского Османа, прорезать длинные, прямые и широкие улицы сквозь тесно застроенные рабочие кварталы, обрамляя эти улицы по обеим сторонам большими роскошными зданиями, при чем имелось в виду, наряду со стратегической целью — затруднить баррикадную борьбу, образовать зависящий от правительства специфически-бонапартистский строительный пролетариат, а также превратить Париж в город роскоши по преимуществу. Я разумею под «Османом» ставшую общепринятой практику прорезывания рабочих кварталов, в особенности расположенных в центре наших крупных городов, что бы ни служило для этого поводом: общественная ли санитария или украшение, спрос ли на крупные торговые помещения в центре города или потребности сообщения, вроде прокладки железных дорог, улиц и т. п. Результат везде один и тот же, как бы ни были различны поводы: безобразнейшие переулки и закоулки исчезают при огромном самохвальстве буржуазии по поводу этого чрезвычайного успеха, но… они тотчас же возникают где-либо в другом месте, часто даже в непосредственной близости.

В «Положении рабочего класса в Англии» я дал описание Манчестера, как он выглядел в 1843—1844 годах. С тех пор благодаря железным дорогам, проходящим через город, прокладке новых улиц, постройке больших общественных и частных зданий, — некоторые из самых скверных описанных мною кварталов прорезаны, расчищены и улучшены, а другие совсем исчезли, хотя еще многие из них, несмотря на усилившийся с тех пор санитарно-полицейский надзор, находятся все в том же или даже в еще худшем состоянии. Но зато благодаря огромному расширению города, население которого с тех пор увеличилось более чем наполовину, те кварталы, которые в то время были еще просторны и чисты, теперь так же застроены, так же грязны и переполнены жителями, как некогда пользовавшиеся самой дурной славой части города. Приведу здесь только один пример. В моей книге, на стр. 80 и ел., я описал расположенную в долине реки Медлок группу домов, которая под названием Малой Ирландии (Little Ireland) давно уже представляла собой позорное пятно Манчестера [245]. Малая Ирландия давно исчезла; на ее месте, на высоком фундаменте, возвышается теперь вокзал; буржуазия хвастливо указывала на благополучное завершение сноса Малой Ирландии как на великий триумф. Но вот прошлым летом происходит ужасное наводнение, так как вообще по вполне понятным причинам запруженные реки в наших больших городах вызывают из года в год все более сильные наводнения. Тут-то и обнаруживается, что Малая Ирландия вовсе не уничтожена, а только перенесена с южной стороны Оксфорд-род на северную сторону и процветает по-прежнему. Вот что пишет об этом орган радикальных буржуа Манчестера, манчестерская «Weekly Times»), от 20 июля 1872 года:

«Несчастье, постигшее в прошлую субботу жителей долины Медлок, повлечет за собой, надеемся, одно хорошее последствие: общественное внимание будет обращено на явное издевательство над всеми законами санитарии, которое так долго терпели там под носом у городских чиновников и городской санитарной комиссии. Резкая статья во вчерашнем дневном выпуске нашей газеты еще недостаточно разоблачила позорное состояние некоторых застигнутых наводнением подвальных помещений на Чарлз-стрит и Брук-стрит. Тщательное обследование одного из указанных в этой статье дворов дает нам право подтвердить все приведенные там данные и заявить, что подвальные помещения на этом дворе давно следовало бы закрыть; вернее, их никогда не следовало терпеть в качестве человеческого жилья. Скуайрз-корт, на углу Чарлз-стрит и Брук-стрит, состоит из семи или восьми жилых домов, над которыми, в самом низком месте Брук-стрит, под железнодорожной аркой человек может проходить изо дня в день, не подозревая, что в глубине под ним живут в норах человеческие существа. Двор, скрытый от постороннего взора, доступен лишь тем, кого нужда заставляет искать пристанища в его могильном заточении. Даже тогда, когда обычно стоячие, скованные плотинами воды Медлока не подымаются выше своего обычного уровня, даже тогда пол этих жилищ едва лишь на каких-нибудь несколько дюймов выше уровня воды; любой сильный ливень может погнать вверх отвратительную загнившую воду из выгребных ям или сточных труб и отравить жилища ядовитыми газами — знак памяти, оставляемый после себя каждым наводнением… Скуайрз-корт лежит еще ниже, чем нежилые подвалы домов, расположенных на Брук-стрит… на двадцать футов ниже улицы, и зараженная вода, поднявшаяся в субботу из выгребных ям, достигала до крыш. Мы знали это и ожидали поэтому найти двор необитаемым или же встретить там лишь служащих санитарного комитета, занятых очисткой и дезинфекцией вонючих стен. Вместо этого мы увидели человека, который в подвальном помещении одного цирюльника занимался… накладыванием лопатой на тачку кучи гниющих нечистот, лежавших в углу. Цирюльник, подвал которого был уже в известной мере вычищен, направил нас еще дальше вниз, к ряду жилищ, о которых он сказал, что если бы он умел писать, то написал бы в газету и настаивал бы на их закрытии. Так мы достигли наконец Скуайрз-корта, где нашли красивую, здоровую на вид ирландку, занятую стиркой целой кучи белья. Она и ее муж, ночной сторож на частной службе, прожили шесть лет в этом дворе, у них большая семья… В доме, который они только что покинули, вода дошла до самой крыши, окна были разбиты, мебель превращена в щепки. По словам жильца, он мог избавляться в этом доме от невыносимого запаха лишь тем, что каждые два месяца белил стены известью… Во внутреннем дворе, куда нашему репортеру лишь теперь удалось проникнуть, он нашел три дома, пристроенных к задней стене вышеописанных домов; в двух из них были жильцы. Вонь была там так ужасна, что самый здоровый человек через несколько минут должен был бы заболеть морской болезнью… В этой отвратительной дыре жила семья из семи человек, которые в четверг вечером (день начала наводнения) все спали дома. Вернее, как поправила себя женщина, они не спали, так как ее и ее мужа большую часть ночи тошнило от вони. В субботу они были вынуждены, по грудь в воде, выносить своих детей. Она тоже того мнения, что дыра эта не пригодна даже для свиньи, но ввиду дешевой платы — полтора шиллинга в неделю, она сняла ее, так как муж ее в последнее время из-за болезни часто оставался без заработка. Этот двор и погребенные в нем, как в преждевременной могиле, жильцы производят впечатление самой безысходной нужды. Мы должны, впрочем, сказать, что по нашим наблюдениям Скуайрз-корт является только копией — может быть, несколько преувеличенной — множества других помещений этого района, существование которых наша санитарная комиссия ничем не может оправдать. И если будут допускать, чтобы эти помещения заселялись и дальше, то не приходится и говорить о всей тяжести ответственности, которая ляжет на комиссию, и о той опасности заразных эпидемий, которые угрожают всей округе».