Александр Титаренко - Антиидеи

Вот как рассуждает один из героев романа представительницы экзистенциализма Симоны де Бовуар: «Порождая новые потребности, мы усиливаем чувство обездоленности. Когда начался этот упадок? В тот день, когда муд-рости предпочли науку, красоте – пользу.

Виноваты Возрождение, рационализм, капитализм, обожествление науки… Но раз уж мы пришли к этому, что делать теперь? Попытаться возродить в себе, вокруг себя мудрость и стремление к красоте. Ни социальная, ни политическая, ни техническая революция не вернут человеку утраченную истину, средство одно – революция нравственная. Во всяком случае, можно совершить этот переворот для себя лично: тогда придет радость, несмотря на окружающий нас мир абсурда и разлада»1.

1 Бовуар Симона де. Прелестные картинки. М., 1968, с. 75.

Спроектированная подобным образом личность как бы замкнута «вовнутрь», уже лишена мучительного давления «внешней» морали и самой социальной действительности. Создается иллюзия стабильной, мудрой радости от ощущения своей неповторимости, своей внутрпдуховной «свободы». Но это только иллюзия: ведь подобное нравственное состояние лишь усиливает моральное одиночество. Да и само «одиноко-мудрое» существование, разве оно не оказывается психологически невыносимо в условиях полного отделения от социально-нравственных ценностей, в параметрах опустошенной жизни без идеалов? Пустоту и невыносимость такого существования приходится обличать, подыскивая в то же время ему нравственные оправдания. Смысл всех этих оправданий состоит в утверждении недопустимости соотнесения внутреннего нравственного мира личности с общественной жизнью, в разработке рецептов «спасения» этого мира через отказ от социальной ответственности, через попытки укрыться в отгороженном от других собственном оазисе «одинокого духа». Это иллюзорная попытка соткать из антиидей, безысходно-болезненных для нравственного состояния личности, изолированный островок ее особой «антисудьбы» как собственного «пространства для счастья» в безбрежном океане всеобщей несчастливости.

Знаменательно, что иллюзорность тех «выходов» из мучительного состояния одиночества и отчуждения, к которым, как к наркотическим психологическим средствам, прибегает «несчастное сознание» обывателя, достаточно ясно осознается наиболее проницательными, критически и гуманистически настроенными мыслителями па Западе. В частности, широко известна острая критика Э. Фроммом таких лжевыходов «несчастного сознания», как «садистский», «мазохистский» и «конформистский», пагубность которых для нравственного здоровья человека была показана американским философом с тревожной убедительностью. Э. Фромм выделял пять основных потребностей человека, вытекающих из общих условий его существования и развития. Это, во-первых, потребность в связях с другими людьми, в принадлежности к какому-либо человеческому объединению, движению и т. п. Во-вторых, это потребность в «трансцендентности», т. е. творчестве, выводящем человека за чисто «биологическую» его природу. Это, в-третьих, потребность в привязанности, интимности с «кем-то» (или чем-то, «частью мира»). В-четвертых, потребность в «идентичности», индивидуализации, стремление быть уникальным, самоценным существом. В-пятых, потребность в системе ориентации и поклонения каким-либо ценностям, позволяющей человеку действовать в социальной среде1.

1 Fromm E. Man for Himself, N. Y., 1957.

Первая потребность (в связях с другими людьми) может удовлетворяться как посредством господства-подчинения (садо-мазохистский комплекс), так и посредством любви. Вторая потребность (в «трансцендентности») реализуется либо в творчестве, либо в деструктивистской деятельности, в разрушении. Потребность в привязанности осуществляется либо «регрессивно», в направлении прошлого (к отцу, матери, родной природе), либо посредством достижения нового единения с людьми и миром. Потребность в «идентичности» удовлетворяется или прочной причастностью к классу, группе, или творческим развитием всех личных способностей. И наконец, система ориентации, удовлетворяющая пятую потребность человека, носит либо рациональный, либо иррациональный характер, В зависимости от того, как удовлетворяются все эти основные потребности человека, складываются и его отношения с другими людьми; причем каждому способу связи соответствует и определенный тип ориентации личности. Так у Э. Фромма появляются основные способы связи и ориентации человека: 1) мазохистский (рецептивный); 2) садистский (эксплуатирующий); 3) деструктивный (накопительский); 4) конформистский (рыночный); 5) через любовь (продуктивный). Альтернативные способы удовлетворения потребностей выглядят, по существу, у Э. Фромма как крайние константы на шкале добра и зла, по которой происходит поведение человека. Вот почему Э. Фромм выступает как против идеи о том, что человек по своей природе зол (Гоббс), так и против идей, что он добр (Руссо), или и добр и зол (Фрейд). «Реалистическая точка зрения заключается в том,- пишет он,- что она рассматривает обе возможности как реальные потенции и изучает те условия, которые способствуют развитию каждой из них»1.

1 Fromm E. The Heart of Man. N. У., 1964, p. 128.

Характерно, что в основу своего анализа 3. Фромм кладет самую общую проблему: соотношение потребности индивида в связи, единении с другими людьми и потребностью в автономии, индивидуализации. В противоречивом соотношении и борьбе этих двух «начал» жизни человека он видит содержание всей человеческой истории2.

2 Разумеется, общий смысл этого противопоставления у Э. Фромма далеко не оригинален. Проблема соотношения «изолированности», автономии человека и его единения, связи с другими проходит красной нитью через всю мировую историю философии и этики, ее можно проследить от Платона до Гегеля, от Эпикура до Фейербаха, от Киркегора до Камю, от Фурье до Маркса и т. д.

Причем приближение к одной из «крайностей» всякий раз угрожает человеку (авторитаризм или пустота «свободы от»). Так, «если экономические, социальные и политические условия, от которых зависит весь процесс индивидуализации человека, не дают основы для реализации его индивидуальности… и если в то же время люди утеряли уже те связи, которые обеспечивали им безопасность, то свобода в силу подобного разрыва оказывается невыносимой…»1.

1 Fromm E. Escape from Freedom, p. 36-37.

Это только «свобода от», не «свобода на». Она явный источник морального одиночества и отчуждения личности. От одиночества же личность пытается уйти, избавляясь от самой «свободы» путем какого-либо подчинения. С этих позиций Э. Фромм интерпретирует историю изменения личности – от средневековья до современности.