Карл Маркс - Собрание сочинений, том 17

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1725, 24 августа 1870 г.

Два последних события войны таковы: кронпринц продвигается за Шалон, а Мак-Магон отвел всю свою армию из Реймса, но куда — точно неизвестно. Согласно французским сообщениям, Мак-Магон находит, что война развертывается слишком медленно; чтобы ускорить ее исход, он, как говорят, выступил из Реймса на выручку Базену. Это, действительно, ускорило бы наступление почти окончательного кризиса.

В нашей статье, напечатанной в среду, мы определили численность войск Мак-Магона в 130000—150000 человек, допустив, что к нему присоединились все войска из Парижа [См. настоящий том, стр. 64. Ред.]. Мы оказались правы, предполагая, что в Шалоне у него находились остатки его собственных частей и войск де Файи и что там же были две дивизии Дуэ, прибывшие туда, как теперь стало известно, кружным путем по железной дороге через Париж, а также морская пехота и другие части балтийского корпуса. Но теперь мы узнаем, что в фортах вокруг Парижа все еще находятся линейные войска, что часть войск Мак-Магона и Фроссара, особенно кавалерия, возвратилась в Париж для переформирования и что в лагере у Мак-Магона осталось только около 80000 человек регулярных войск. Поэтому в нашем подсчете мы можем сократить цифру на целых 25000 человек и определить максимальную численность войск Мак-Магона в 110000—120000 человек, третью часть которых составляют необученные новобранцы. И с этой-то армией он, как говорят, выступил к Мецу на выручку Базену.

В настоящее время ближайшим и самым непосредственным противником Мак-Магона является армия кронпринца. 24 августа ее передовые части занимали бывший Шалонский лагерь, о чем нам стало известно по телеграфному сообщению из Бар-ле-Дюка.

Из этого мы можем заключить, что в этом городе тогда находился штаб. Ближайший путь Мак-Магона к Мецу лежит через Верден. От Реймса до Вердена по почти прямой проселочной дороге полных 70 миль; по большой дороге через Сент-Мену больше 80 миль, последняя, кроме того, проходит через Шалонский лагерь, то есть через расположение немцев. Расстояние от Бар-ле-Дюка до Вердена меньше 40 миль.

Таким образом, если Мак-Магон воспользуется одной из упомянутых дорог на Верден, то армия кронпринца сможет не только нанести ему во время марша удар во фланг, но она сможет перейти Маас и присоединиться к остальным двум германским армиям между В орденом и Мецем еще задолго до того, как Мак-Магон сумеет выйти из Вердена на правый берег Мааса. Положение нисколько не изменилось бы, если бы даже кронпринц продвинулся до Витри-ле-Франсуа или если бы ему потребовался лишний день для сосредоточения своих войск, растянутых во время марша по фронту, — настолько велика разница расстояний в его пользу.

При таких обстоятельствах сомнительно, что Мак-Магон воспользуется какой-либо из указанных дорог, а не отойдет сразу же из непосредственной сферы действий армии кронпринца, избрав дорогу из Реймса на Верден через Вузье, Гранпре и Варенн или на Стене через Вузье, где он переправился бы через Маас и затем двинулся бы к юго-востоку на Мец. Но это значило бы получить лишь кратковременное преимущество, сделав окончательное поражение куда более несомненным. Оба эти пути еще более обходные, и они дали бы кронпринцу еще больше времени для соединения своих сил с войсками, находящимися у Меца, чтобы таким образом противопоставить как Мак-Магону, так и Базену подавляющее численное превосходство.

Итак, какой бы путь ни избрал Мак-Магон, чтобы выйти к Мецу, он не может избавиться от кронпринца, которому, кроме того, предоставляется возможность выбора — вступить в сражение с противником либо самостоятельно, либо совместно с другими германскими армиями. Отсюда ясно, что движение Мак-Магона на выручку Базену было бы крупной ошибкой, пока он полностью не избавился от кронпринца. Для него кратчайший, наиболее быстрый и верный путь в Мец лежит прямо через германскую Третью армию. Если бы он двинулся на нее напрямик, атаковал бы ее в любом месте, где он ео настанет, нанес бы ей поражение и преследовал бы ее в течение нескольких дней в юго-восточном направлении, чтобы своей победоносной армией вклиниться между ней и двумя другими германскими армиями, — поступив так, как это ему уже продемонстрировал кронпринц, — тогда, но не раньше, он имел бы шансы достигнуть Меца и освободить Базена. Но мы можем быть уверены, что, если бы он чувствовал себя достаточно сильным для таких действий, он бы их сразу же предпринял. Таким образом, отход из Реймса выступает в ином свете. Это не столько попытка избавления Базена от Штейнмеца и Фридриха-Карла, сколько попытка Мак-Магона избавиться от кронпринца. А с этой точки зрения это — худшее, что можно было предпринять. Все прямые коммуникации с Парижем оставляются в руках противника; последние пригодные войска, имеющиеся у Франции, отвлекаются от центра к периферии и преднамеренно располагаются дальше от центра, чем уже в настоящее время находится от него противник. Можно было бы оправдать такое движение, если бы оно предпринималось при значительном численном превосходстве; но в данном случае оно было предпринято силами, безнадежно уступающими силам противника, и перед лицом почти несомненного поражения. К чему же приведет это поражение? Где бы оно ни произошло, остатки разбитой армии будут отброшены еще дальше от Парижа, к северной границе, где они могут быть оттеснены на нейтральную территорию или принуждены к капитуляции. Если Мак-Магон в самом деле предпринял указанное движение, то он преднамеренно ставит свою армию в точно такое же положение, в какое Наполеон в 1806 г. поставил прусскую армию при Йене своим фланговым маршем вокруг южной границы Тюрингенского леса. Армию, которая является более слабой по численности и в моральном отношении, умышленно ставят в такое положение, когда единственный путь отступления после поражения проходит через узкую полосу земли, ведущую к нейтральной территории или к морю. Наполеон принудил пруссаков капитулировать тем, что он достиг Штеттина раньше их [41]. Войскам Мак-Магона придется, быть может, сдаться на той узкой полоске французской земли, которая вдается в территорию Бельгии между Мезьером и Шарльмон — Живе [42]. В лучшем случае они могут спастись в северных крепостях — Валансьенне, Лилле и т. д., — где при любых обстоятельствах не будут представлять никакой угрозы. И тогда Франция окажется во власти вторгшегося противника.

Весь план кажется настолько безрассудным, что его можно объяснить только политической необходимостью. Это более всего похоже на coup de desespoir [акт отчаяния. Ред.] . Создается впечатление, что нужно что-то сделать, пойти на какой-то риск, прежде чем допустить, чтобы Париж полностью осознал действительное положение вещей. Это план не стратега, а «алжирца» [43] , привыкшего сражаться против иррегулярных войск, план не солдата, а политического и военного авантюриста — из тех, кто в течение последних девятнадцати лет делали во Франции все, что км заблагорассудится. С этим вполне согласуются приписываемые Мак-Магону слова, сказанные в оправдание этого решения: «Что сказали бы», если бы он не пошел на помощь Базену? Да, но «что скажут», если он поставит себя в худшее положение, чем это сделал сам Базен? Вот Вторая империя во всей своей красе. Сделать вид, что ничего не произошло, скрыть поражение — это самое главное. Наполеон все поставил на одну карту и проиграл; а теперь Мак-Магон, когда его шансы на выигрыш составляют один против десяти, снова собирается играть va banque [ва-банк, рискуя всем. Ред.] . Чем скорее Франция избавится от таких людей, тем лучше для нее. В этом ее единственная надежда.