Сергей Кара-Мурза - Россия при смерти. Прямые и явные угрозы

Три года назад 12 июня компания Билайн разослала всем клиентам поздравление: «С Днем рождения, страна!» То, что стали вспоминать день 4 ноября 1612 г. как завершение той Смуты — верный шаг. Но нельзя же одновременно праздновать 12 июня — символическое начало нынешней Смуты. Это все равно, что праздновать день коронации Лжедмитрия в Кремле. Смута порождает абсурд, но нельзя ему потакать, это вещь заразная. Ясно, что этот праздник остается инструментом разрушения исторической памяти и, рикошетом, легитимности государства.

Широкая и планомерная программа проводилась и проводится с целью подрыва всего строя символов, связанных с Великой Отечественной войной. Образ этой войны — один из немногих сохранившихся центров сосредоточения связей общенациональной основы. Вся система действий по его разрушению настолько широка и многообразна, что заслуживает даже не книги, а серии книг (см. [23]).

После 2000 г. новая властная верхушка России стала восстанавливать свой авторитет, попыталась «приподнять» страну в рамках коридора, заданного вектором «рыночной» реформы. То есть, не входя в серьезный конфликт ни с порожденным реформой слоем «новых собственников», ни с Западом. Делались шаги и к тому, чтобы расширить этот коридор, происходили стычки, которые заканчивались компромиссами.

В результате произошло некоторое перераспределение собственности и национального богатства, некоторое увеличение потока ресурсов, направляемых в экономику России и на потребление граждан. Величины это не слишком большие, но улучшение ряда показателей очевидно.

Это имело большой положительный эффект — успокоило людей, сказалось на здоровье, пробудило оптимизм, что само по себе есть важный фактор в преодолении кризиса. В образе государства возникло ядро легитимности. В.В. Путин шёл к этому порогу очень осторожно и постепенно, ронял фразы и намеки. Но работать стал образ Путина , созданный «внизу». И эти его намеки стали сращивать разорванные связи нашего народа, как будто брызгали на них мёртвой водой. До живой воды дело пока не дошло, но теперь может и дойти — вот что изменилось!

Дальше — больше. Постсоветские куски пространства зашевелились и потянулись сращиваться, обнаружилась опасная живучесть имперского организма. При этом люди вовсе не строили иллюзий. Одно дело — образ, другое — ржавые трубы теплосетей, село без тракторов и удобрений, море без флота. Образ — не от мира сего, а на земле «волк кушает, и никого не слушает». Но без образа не собраться, чтобы преодолеть разруху на земле. Этот образ и стал символом .

Это — изменение исключительно важное. Символ — национальный ресурс, правильное использование которого может переломить ход событий. Но этот ресурс может быть и бездарно промотан, на что и делается важная ставка.

Власть демонстративно нарушает волю большинства граждан, выраженную пусть на условных, но все же выборах — как прежде издевалась над волей, выраженной на референдумах. Академик Н. Петраков пишет, почти с изумлением: «Ситуация складывается парадоксальная. В декабре 2003 года при выборах в Госдуму народ высказался против проводимой правыми экономической политики. По принятым во всем мире правилам люди, которые проводили экономический курс, отвергнутый избирателями, из правительства уходят. А у нас они все остались на своих местах. Все чиновничье ядро экономического блока в правительстве осталось правым. И именно они создают погоду в экономической политике» [3].

Что же дальше? Обладает ли эта ситуация внутренним потенциалом развития? Сама по себе нет, не обладает. Мобилизующее воздействие символического ресурса, не соединившееся до определенного срока с «материальным» организующим действием, станет угасать. Возможно, с ускорением. Этот критический срок приближается, а воздействие символа достигло потолка. Те, кого «собрал» В.В. Путин, ожидают от государства действий, которые надежно блокировали бы возникшие и нарастающие угрозы России. Таких действий пока нет, а динамика угроз неблагоприятна. Задержка с началом программы реальных действий будет размывать созданный за первые два срока «сгусток» легитимности, а это будет все больше и больше затруднять выработку и реализацию этой программы.

На эту опасность указывает тот факт, что президенты — В.В. Путин, а теперь Д.А. Медведев — обладают личным авторитетом, но правительство, то есть орган выработки и реализации реальных программ, авторитета, в общем, не приобрело. И признаков поворота к этому нет, недаром даже точечные «национальные проекты» пришлось поручать людям из ближайшего окружения самого В.В. Путина. Схема «добрый царь, злые министры» — средство аварийное и кратковременное. Его отказ вызывает лавинообразное падение авторитета власти. Строго говоря, уже и «национальные проекты» были двинуты как резерв главного командования, но фронта они не удержали. Положение осложнил кризис, и влияние его на состояние легитимности пока неопределенно.

Проблема в том, что победа В.В. Путина на символическом фронте маскирует тот факт, что на «реальном» фронте продолжается отступление, причем плохо организованное. От ельцинизма в наследство получены главные «институциональные матрицы» страны в изношенном и даже полуразрушенном состоянии — ЖКХ и школа, промышленность и сельское хозяйство, наука и армия. В 90-е годы их пытались демонтировать и эксплуатировали на износ, а пороговый момент этого износа наступил уже после ухода Ельцина. Темпы деградации приобрели ускорение именно в последние пять лет, и процесс этот приобрел массивный, неумолимый характер. Опасность в том, что улучшения повседневности («потока») не были сопряжены с улучшениями в «базе». Даже более того, улучшения во многом были достигнуты через проедание «базы». Проблема перекладывается на плечи следующего поколения (и нынешних 30-летних).

Масштабы потерь и дыр, которые надо затыкать в чрезвычайном режиме, несравнимы с теми средствами, которые может мобилизовать государство при нынешней хозяйственной системе. Власть об этом вообще не говорит, это табу. Попробуйте прикинуть, сколько стоит сегодня капитально отремонтировать ветхий и аварийный жилищный фонд страны! Сколько стоит срочно переложить полностью изношенную часть теплосетей! Люди не представляют, каковы масштабы этой задачи и сколько стоит, например, замена одного километра теплотрассы. А сколько стоит восстановление изношенного тракторного парка страны или вырезанного более чем наполовину отечественного стада скота? Сколько стоит приобретение заново всего морского флота?