Мария Оссовская - Рыцарь и буржуа

Творения человеческого ума, будучи выражением определенных тенденций или настроений, могут в то же время служить определенным интересам (никто не сомневается, например, что престиж служит интересам тех, кто им обладает). Поэтому «экспрессивная функция» той или иной доктрины нередко тесно переплетается с ее функцией как орудия достижения каких-то целей. Но, вообще говоря, одно не обязательно связано с другим. Великолепие барочных церквей, в котором нередко усматривают выражение триумфа иезуитов, можно считать одновременно и средством воздействия на массы; а значит, выражение настроений в то же время служит известным интересам. Но космополитизм стоиков в Древней Греции (который считают выражением настроений, порожденных распадом общественных связей в рамках прежнего полиса) не служил каким-либо определенным интересам стоиков.

4. Трудности, с которыми связаны рассмотренные выше подходы

a) Обычно эти подходы считают проявлением социологического мышления, стремящегося любое воззрение рассматривать в социальном контексте, в определенном времени и пространстве. Между тем все эти подходы отталкиваются от неких психологических посылок, которые в ходе эллиптических умозаключений [Умозаключения, в цепи которых имеется опущенное звено, неявно подразумеваемое] не осознаются. Мы не искали бы скрытого экономического интереса во взглядах тех, кто, нуждаясь в рабочих руках, проповедует трудолюбие, если бы не придерживались известной концепции человека, применимой не к одной, а к разным общественным формациям. Согласно этой посылке, каждый нормальный человек преследует свои экономические интересы (во всяком случае, в классовом обществе).

Если этот интерес не выступает как непосредственно экономический интерес, упомянутые посылки могут принимать различную форму. Считая, что доктрина общественного порядка служит интересам стоящих у власти, мы предполагаем тем самым, что все любят власть, а оказавшись у власти, стремятся ее упрочить. Тот, кто считает опиумом для народа доктрину, согласно которой счастье не в деньгах, а в богатстве души, или доктрину, согласно которой экономическое преуспеяние есть награда за личные добродетели, а бедняк получает то, что заслужил, тем самым предполагает, что людям свойственно защищать свои привилегии. Тот, кто считает, что доктрина общественного служения, столь любимая американскими предпринимателями, имела своей целью, в частности, успокоение собственной совести, предполагает, что люди не любят отравлять себе жизнь мыслями о чужих невзгодах и потому обзаводятся убеждениями, позволяющими избавиться от угрызений совести.

Итак, стоя на точке зрения социально-исторической обусловленности самого человека и творений его ума, мы все же не в состоянии обойтись без посылок, относящихся к психологии человека . Вопросом же о социальной обусловленности этих посылок можно задаваться лишь до известной границы, коль скоро без них невозможно установить саму социальную обусловленность.

При использовании понятия интереса для установления социальной природы той или иной теории в расчет принимаются обе концепции, рассмотренные в первом разделе этой главы: и психологическая, и та, которую мы назвали объективной. Мы откажемся от первой из них в пользу второй, если, например, нас убедят, что в научном или художественном творчестве данного автора нет и следа тех стремлений, которые мы приписывали ему, исходя из психологической концепции интереса. Однако же тот, кто постоянные ссылки Декарта на математику объясняет стремлением противопоставить откровению точное светское знание (что соответствовало интересам эмансипирующейся буржуазии), не откажется от своего мнения, даже если бы его убеждали, что подобного стремления у Декарта обнаружить не удается. Ведь концепция объективного интереса позволяет выявлять его, не считаясь с субъективными намерениями автора теории. Сведение роли провидения к минимуму или даже полное ее отрицание было в интересах буржуазии, стремившейся устранить феодальные пережитки, которые мешали ее восхождению. А Декарт мог служить этим интересам, сам не зная о том. Тут, конечно, остается необъясненным, каким образом можно служить своим объективным интересам, если они не осознаются . Эта трудность не возникает при понимании интереса как субъективного интереса, всегда совпадающего со стремлениями людей. Психологические обобщения, подобные тем, к которым прибегают при установлении социальной природы доктрины посредством концепции интереса, можно обнаружить и при использовании в этих же целях экспрессивной функции идеологических явлений. Тот, кто личностный образец кондотьера эпохи Возрождения считает характерным для людей, стремящихся к индивидуальной экспансии, предполагает примерно следующее: люди, которые долго сдерживали себя, впоследствии спешат развернуться вовсю. Тот, кто в стоицизме Сенеки видит не только столь необходимое при Нероне средство охранять и утешать себя, но и выражение пессимизма, свойственного римской знати эпохи упадка, — тот предполагает нечто такое, что житейская мудрость выразила бы в словах: не очень-то весело терять свое положение в обществе.

Из той же посылки исходят в случае, когда в экзистенциализме или конвенционализме усматривается выражение настроений клонящейся к упадку буржуазии. Тот, кто считает, будто в абстракционизме беспредметной живописи или в психологизме романистов XX века выразилось стремление уйти от действительности, предполагает тем самым, что люди, предвидящие свой закат и неспособные этому противодействовать, предпочитают повернуться спиной к опасной для них реальности. Это — тоже общее утверждение психологического порядка, применимое не к одной, а разным формациям.

b) Психологические посылки, рассмотренные выше, не замечались исследователями как раз потому, что сводились к трюизмам, о которых учебники психологии не считали даже нужным упоминать. Они казались самоочевидными, как самоочевидными выглядят слова Энгельса о человеке вообще: «... Люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т.д.» Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 350. Но не обязательно эти посылки, сформулированные в общей форме, звучат убедительно. В самом ли деле люди всегда преследуют собственный интерес? Тут можно поспорить, при условии что толкование слова «интерес» не сводит это высказывание к обыкновенной тавтологии. Так же обстоит дело с воззрением, согласно которому тот, кого долго держали в узде, спешит затем развернуться вовсю. Если сдерживать себя достаточно долго, можно вообще потерять охоту к свободному самовыражению.