Фредерик Коплстон - История философии - XX век

Я думаю, что влияние Канта на Ясперса очевидно. Кантовские категории применяются к объектам научного познания; понятие свободы применимо к Я, которое превосходит возможности научного метода. Свобода не может быть доказана или не доказана; она не есть нечто данное, что принадлежит сфере феноменов. Свобода, однако, переживается в актуальном выборе, когда я знаю о своей ответственности за то, что я сделаю из себя. В действительности признание свободы есть акт человека, имеющего мужество признать, что он в ответе за свою собственную судьбу. Это не означает, что не существует эмпирически подтверждаемых фактов, которые могут быть истолкованы как "причины" моего поведения и выбора; однако они являются лишь частью общей ситуации, в которой я нахожусь, чтобы приобрести собственную свободу. Не отрицается и моральный закон. Однако моральный закон свободно воспринимается человеком как закон, который позволяет стать собой актуально, а не только потенциально.

Возникает вопрос: каким образом Ясперс посвящает прояснению экзистенции второй том своей "Философии", если экзистенция не может быть описана в общих понятиях? Однако следует удерживать в сознании представление о том, что такое прояснение не ставит задачу дать научный анализ экзистенции, но, скорее, обратить к индивиду, чтобы он опознал в своей отдельной личности потенциальную экзистенцию. Это больше означает напоминание или пробуждение, нежели инструктирование. Отчасти поэтому Ясперс придает такое значение "исключениям". Рассмотрение жизней Кьеркегора и Ницше показывает потенциал человеческой экзистенции. Это не означает, что у нас есть модель и инструкция, что выбирать; это означает, что прояснены возможности выбора. Ясперс полагает, что человек осознает свои возможности в том, что в широком смысле называется "коммуникацией". Если мы представим Ницше и Кьеркегора раскрывающими души другому без всякой попытки "переделать" его, то мы можем увидеть, как растет каждый человек в своем понимании значения и направления собственной экзистенции. Итак, через размышление о Ницше и Кьеркегоре мы можем вырасти в нашем знании о наших конкретных возможностях.

Итак, я начал с того, что для Ясперса философия занимается Бытием. Однако может показаться, что мы упустили из виду эту тему. Но это не так. Ибо мы приближались к позиции, в которой проблема Бытия становится действительной, то есть в которой она становится экзистенциальной проблемой. На сугубо научном уровне проблема Бытия не имеет значения, поскольку наука имеет дело с миром объектов и Бытие не объективируемо. Если бы было иначе, то оно не было бы Бытием. Спрашивать, что есть Бытие, не означает задавать научный вопрос, и нельзя ожидать на него научного ответа. Однако философ может показать, как мы видели, что наука ограничена, не в том смысле, что мы априори можем положить пределы научному движению, а в том, что она необходимо принимает форму частной науки, ни одна из которых не может заменить метафизику. Я уже замечал, что Ясперс не является противником науки. Он не хочет ограничивать область науки. Указывая на "ограничения" науки, он оставляет открытой дверь для метафизики, которая закрыта в позитивизме.

Можно сказать, что современный позитивизм закрывает дверь для метафизики не из-за априорного догматизма, а потому, что метафизические вопросы являются бессмысленными. Но Ясперс мог бы согласиться с этим на том уровне, где это замечание делается позитивистом. Центральной проблемой метафизики является не осмысленный вопрос, если под "осмысленным вопросом" мы понимаем формулируемый и разрешаемый средствами науки вопрос. Однако проблема Бытия не может быть определенно поставлена в науке; она возникает в плане экзистенции. Она возникает вместе с продвижением человека к открытию его собственной свободы. Поэтому надо, прежде чем переходить к рассмотрению Бытия как трансцендентного, сначала исследовать прояснение экзистенции. Нельзя обнаружить трансцендентное при помощи науки. Человек открывает трансцендентное, поскольку он сам есть "трансцендирующее" бытие. Однако даже тут он не может обнаружить трансцендентное как объект, поскольку мир объектов и объективируемого принадлежит сфере науки. Философия, на фундаментальном уровне, есть открытость разума трансцендентному, которая проходит через стадии рассмотрения сначала мира в науке и затем человека как экзистенции. Однако это не означает, что третьей ступенью является система знания о трансцендентном. Кант был прав, утверждая, что такое знание невозможно.

В продвижении к собственной свободе человек осознает свою конечность. Он осознает свои пределы и одновременно свое движение к преодолению этих пределов. Именно это и называется "пограничными ситуациями" (Grenzsituationen). В осознании смерти, например, — не вообще смерти, а смерти как знака моей личной конечности, — я сознаю одновременно и мою ограниченность, и мое движение по преодолению этой ограниченности. Таким образом, я сознаю свою укорененность в Бытии. Мне открывается скрытое присутствие Бытия в мире. Однако это не означает, что я постигаю Бытие как объект или вещь наряду или в добавление ко мне и физическим объектам. Скорее в осознании пределов я узнаю трансцендентное как их негативное дополнение. Это осознание есть сугубо личный акт. Он не может быть сведен к любому универсально значимому доказательству трансцендентного. У меня нет также и личных доказательств существования трансцендентного. Я постигаю трансцендентное не через положительный мистический опыт, а через подлинное использование своей свободы. И поэтому я не постигаю его как объект. Скорее я постигаю все объекты и себя как укорененные в не-объективируемом Бытии.

Отсюда следует, что я не могу достичь научной уверенности в существовании трансцендентного. Я могу утверждать свое отношение к трансцендентному через "философскую веру" как мою истину, основанную на моей свободе. Или я могу отрицать трансцендентное и свою связь с ним. Действительно, человек может оставаться погруженным в "неподлинное" существование, захваченное миром объектов; и тогда он останется слеп к трансцендентному. Однако, даже если он поднимается над неподлинным существованием, так называемым буржуазным образом мышления, он может все еще отрицать трансцендентное. Ибо трансцендентное не есть нечто, существование чего может быть доказано. Его принятие или отвержение есть дело свободы. Я могу укорениться в Бытии и могу отвергать его — две возможности, обозначенные именами Кьеркегора и Ницше, остаются открытыми. Все, что ожет сделать философия, — это прояснить и облегчить выбор. Она не может сделать выбор вместо человека и не может найти нужные доказательства.