Рене Генон - Восток и Запад

То же касается средств, с помощью которых Запад мог бы сблизиться с Востоком, возвратившись к истинной интеллектуальности: мы верим, что представленные нами в этом исследовании размышления помогут рассеять многие неясности в этом отношении, это же относится и к способу рассмотрения последующих состояний западного мира, какими они будут, если однажды будут реализованы возможности, которые мы имеем в виду. Однако мы не можем предвидеть все недоразумения; если таковые возникнут и будут иметь реальное значение, то мы всегда также будем стараться их рассеять и тем более охотно, что это нам даст замечательный повод уточнить нашу мысль в определенных моментах. Во всяком случае, мы никогда не позволим себе свернуть с пути, проложенного для нас всем тем, что мы постигли благодаря традиционным учениям Востока; мы обращаемся ко всем, кто, в свою очередь, хочет и может постичь это, кем бы они ни были и откуда бы они ни пришли, но не к тем, кого могут остановить даже самые незначительные и самые иллюзорные препятствия, у кого есть фобии относительно некоторых вещей и слов, или кто считает себя потерянным, если ему приходится нарушить определенные конвенциональные и произвольные ограничения. Действительно, мы не видим, какая польза для интеллектуальной элиты может быть от этих боязливых и беспокойных умов; тот, кто не способен глядеть истине в лицо, тот, кто не чувствует в себе сил проникнуть в «великое одиночество», согласно принятому выражению дальневосточной традиции (для него в Индии тоже есть эквивалент), тот не может продвигаться в метафизической работе, о которой мы говорили и от которой все остальное строжайшим образом зависит. Кажется, что у некоторых есть как бы предвзятое непонимание; но не думаем, что те, кто обладает подлинными развитыми интеллектуальными способностями, были бы подвержены этим пустым страхам, так как они достаточно уравновешены для того, чтобы иметь уверенность, почти инстинктивную, что они никогда не поддадутся риску уступить какому-нибудь умственному замешательству; надо сказать, что эта уверенность не является полностью обоснованной до тех пор, пока они не достигнут определенной ступени действительного развития, но сам факт обладания ею, даже если не отдают себе ясно в этом отчет, уже дает им значительное преимущество. При этом, мы не хотим говорить о тех, кто к самим себе испытывает более или менее чрезмерное доверие, те, о которых идет речь, даже если они этого еще не знают, возлагают свое доверие на что-то более высокое, чем их индивидуальность, потому что они представляют собою, в некотором роде, эти высшие состояния, общее и окончательное завоевание которых может быть достигнуто через чистое метафизическое познание. Что касается тех, кто не осмеливается заходить ни слишком высоко, ни слишком низко, то они не могут видеть по ту сторону определенных ограничений, вне которых они даже не могут различать высшее и низшее, истинное и ошибочное, возможное и невозможное; вообразив себе, что истина должна соответствовать их мерке и оставаться на среднем уровне; они чувствуют себя удобно в рамках философского духа, и даже тогда, когда они усвоили некоторые частные истины, они никогда не смогут воспользоваться этим, чтобы бесконечно расширить свое понимание; ограниченность их «интеллектуального горизонта», обязана ли она их собственной природе или полученному образованию, является с этого времени непоправимой, так что их предвзятость, если она присутствует, поистине, непроизвольна, если не совсем неосознаваема. Среди них есть, конечно, и жертвы среды, в которой они живут, и это особенно вызывает сожаление; их способности, которые в нормальной цивилизации могли бы развиться, напротив, были подавлены и атрофировались вплоть до полного уничтожения; а современное образование, будучи тем, что оно есть, наводит на мысль, что невежды имеют больше шансов сохранить невредимыми свои интеллектуальные способности. По сравнению с умственными деформациями, являющимися обычным следствием ложной науки, простой невежда нам, поистине, кажется меньшим злом; и хотя мы ставим познание выше всего, это вовсе не является ни парадоксом, ни непоследовательностью с нашей стороны, так как только истинное знание достойно этого имени в наших глазах и полностью отличается от того, что культивируется современными западными людьми. И пусть нас не упрекают в слишком непреклонной позиции; эта позиция внушена нам чистотой доктрины, тем, что мы назвали «ортодоксией» в интеллектуальном смысле слова; будучи освобожденной от всякого предубеждения, она никогда не будет способствовать несправедливости по отношению к чему бы то ни было. Мы принимаем всю истину целиком, под каким бы видом она ни предстала; но не будучи ни скептиком, ни эклектиком, не можем принимать ничего другого, кроме истины.

Мы хорошо знаем, что наша точка зрения не из тех, что обычно принимаются на Западе и что, следовательно, она не так легко понятна с первого взгляда; само собою разумеется, что мы ни от кого не требуем принимать ее без обсуждения. Мы хотим только подтолкнуть к размышлению тех, кто еще на это способен; каждый из них поймет то, что сможет, и сколько бы это ни было, это уже будет кое-что; к тому же мы полагаем, что всегда найдется кто-нибудь, кто пойдет дальше. То, что сделали мы сами, смогут сделать и другие; несомненно, при современном состоянии западной ментальности, это будут исключения; но достаточно и того, чтобы такие исключения были, даже пусть немногочисленные, чтобы наши предвидения были оправданы и чтобы указанные возможности, можно было реализовать рано или поздно. Впрочем, все, что мы будем делать и говорить, будет способствовать более благоприятным условиям, которые нам самим не удалось обрести; в этом, как и во всем другом, самое трудное это начать работу, а усилия по ее выполнению должны быть тем большими, чем более неблагоприятными являются условия. Что вера в «цивилизацию» более или менее поколеблена у людей, которые еще недавно не осмеливались даже обсуж­дать ее, что «сциентизм» в определенной среде в настоящее время на спаде, эти обстоятельства могут нам несколько помочь, потому что из этого следует некоторая неуверенность, позволяющая умам вовлекаться без всякого сопротивления в самые различные направления; это все, что мы можем об этом сказать; а новые, отмеченные нами тенденции, так же обескураживают, как и те, которые они пытаются вытеснить. Рационализм или интуитивизм, позитивизм или прагматизм, материализм или спиритуализм, «сциентизм» или «морализм», с нашей точки зрения, это совершенно равноценные вещи; переходя от одного к другому, ничего не выигрывают, и пока от этого полностью не освободятся, не смогут сделать даже первого шага в области подлинной интеллектуальности. Мы это хотим специально заявить, как мы хотим также еще раз сказать, что всякое изучение восточных учений, предпринятое «извне», совершенно бесполезно для имеющейся в виду цели; то, о чем идет речь, обладает другим значением и принадлежит к крайне глубокому порядку.