Георг Хенрик фон Вригт - Логико-философские исследования (Избранные труды)

Насколько глубоко кибернетические объяснения проникают в область телеологии? Распространяются ли они за пределы биологии дальше — в область наук о человеке? На этот последний вопрос можно было бы ответить, указав на огромное значение кибернетических представлений для экономики, социальной психологии и даже юриспруденции [66] (66) Общий обзор см. в: David A. La cybernetique et l'humain. Paris, 1965. О кибернетике в социологии см.: Buckley W. Sociology and Modern Systems Theory. N.J., 1967; Buckley W. (ed.). Modern Systems Research for the Behavioral Scientists: A Sourcebook. Chicago, 1968; хороший обзор кибернетических идей в юриспруденции дан в: Losano M.G. Giuscibernetica, macchine е modelli cibernetici nel diritto. Torino, 1969. . Однако этот ответ недостаточно проясняет суть дела. Остается неясным, дает ли использование в этих областях идей, заимствованных из кибернетики, объяснения, соответствующие подводящей* {* Термин "подводящий" мы будем употреблять для краткости, имея в виду "объяснение посредством подведения под закон".} модели. Я полагаю, что в целом это не так. Если я прав и если верно, что кибернетические объяснения гомеостатических систем и т. п. в биологии соответствуют подводящей модели, то "кибернетика" социальной науки и биологии различается гораздо больше, чем можно было бы полагать, если бы речь шла об ассимиляции различных исследовательских направлений под этим общим названием.

В сферу кибернетических объяснений, соответствующих модели объяснения посредством закона, вошли, я полагаю, преимущественно те аспекты телеологии, которые лишены интенциональности. Важное место среди объектов, которым присуща интенциональность, принадлежит действиям. Поэтому окончательная проверка универсальной справедливости подводящей теории объяснения должна быть проверкой возможности успешного применения этой модели к объяснению действий.

Многие аналитические философы, может быть даже большинство, полагают, что подводящая теория объяснения выдерживает такую проверку. Совершать действия побуждают мотивы; сила мотивов заключается в том, что их присутствие означает предрасположенность следовать определенным образцам поведения; такие образцы (предрасположенности) играют роль "законов", связывающих в каждом отдельном случае мотивы с определенным действием. То, что я сейчас описал, является сознательным упрощением идеи, которая в более или менее изощренных формах продолжает привлекать воображение философов [67] (67) Ясное и обоснованное изложение дедуктивно-номологического понимания диспозиционных объяснений действий в терминах мотивационньгх причин содержится в работе: Hempel C. G. Aspects of Scientific Explanation, p. 469–487. . Речь идет о той идее, что действия имеют причины, а следовательно, о детерминистской позиции в старом вопросе о "свободе воли".

Однако среди аналитических философов существует и противоположное мнение по поводу применимости подводящей модели к объяснению действия.

Одно из направлений оппозиционного отношения к этой модели представлено (аналитическими) философами, которые занимаются проблемами методологии истории. Критические замечания этих философов сосредоточены на роли общих законов в истории — теме, давшей название той статье Гемпеля, в которой модель объяснения посредством закона впервые была четко сформулирована.

Почему объяснения историков редко (если это вообще бывает) ссылаются на общие законы? Сторонники подводящей теории исторического объяснения, конечно же, хорошо об этом знают. Но истолковывают этот факт они по-разному.

С точки зрения Гемпеля, в исторических объяснениях отсутствуют полные формулировки общих законов главным образом потому, что законы эти слишком сложны, а наше знание их недостаточно точно. Объяснения историков являются в характерном смысле эллиптическими, или неполными. Строго говоря, это лишь наброски объяснения. "Такое объяснение, — говорит Гемпель, — может быть вполне ярким и убедительным, и основная схема его в конечном итоге может быть расширена, с тем чтобы увеличить убедительность аргумента с помощью более полной формулировки объяснительных гипотез" [68] (68) Hempel C. G. Explanation in Science and in History, p. 107. .

По мнению К. Поппера — другого видного представителя подводящей теории объяснения, — причина отсутствия формулировки общих законов в исторических объяснениях заключается в том, что эти законы слишком тривиальны и поэтому не заслуживают явного упоминания. Мы знаем эти законы и неявно считаем их несомненными [69] (69) "Если, например, мы объясняем первый раздел Польши в 1772 г., указывая на то, что Польша не могла сопротивляться объединенным силам России, Пруссии и Австрии, то мы неявно используем некий тривиальный общий закон, такой, как: "Если одна из двух армий, примерно одинаково оснащенных, имеет огромное превосходство в числе солдат, то другая никогда ее не победит…" Такой закон можно описать как закон социологии вооруженных сил; однако он слишком тривиален для того, чтобы представлять собой серьезную проблему для студентов-социологов или привлекать к себе их внимание" (Popper К. The Open Society and Its Enemies I–II. London., 1945, Ch. XXV, Sect. 2.) Может быть, это и так. Однако придет ли кому-нибудь в голову "объяснять" раздел Польши с помощью такого неявного "закона социологии"? Примечательно, насколько умело избегают действительно важных примеров защитники дедуктивно-номологической теории исторического объяснения. .

Принципиально иное понимание роли законов в исторических объяснениях предлагает У. Дрей в своей важной книге "Законы и объяснение в истории", вышедшей в 1957 году. Исторические объяснения обычно не ссылаются на законы вовсе не потому, что эти законы так сложны и непонятны, что нам остается довольствоваться лишь наброском объяснения, и не потому, что они слишком тривиальны для того, чтобы о них упоминать. Причина, по Дрею, состоит просто в том, что исторические объяснения вовсе не опираются на общие законы.

Рассмотрим, например, такое утверждение: Людовик XIV умер непопулярным, так как проводил политику, наносящую ущерб национальным интересам Франции [70] (70) Это пример модели У. Дрея. См.: Dray W. H. Laws and Explanation in History. Oxford, 1957, p. 25, 33ff., 51, 97, 102, 134. Пример ввел в обсуждение Гардинер. См.: Gardiner P. The Nature of Historical Explanation. Oxford, 1952, p. 67, 87ff. Приведенный пример слегка изменен в сравнении с примером Дрея и Гардинера. . Каким образом сторонник модели объяснения посредством закона мог бы защитить свое мнение о том, что в этом объяснении неявно используется закон? Общий закон, гласящий, что все правители, которые… становятся непопулярными, даст охватывающую модель для данного объяснения только при условии присоединения к нему столь многих ограничивающих и разъясняющих условий, что в конечном итоге он окажется эквивалентным утверждению: все правители, которые проводили точно такую же политику, что и Людовик XIV, при точно таких же условиях, которые существовали во Франции и других странах, вовлеченных в политику Людовика, становились непопулярными. Если точное сходство политических действий и важнейших условий нельзя выразить в общих терминах, то данное утверждение вовсе не является "законом", так как с необходимостью оно относится только к одному случаю, а именно к Людовику XIV. Если же это сходство можно выразить, что практически вряд ли возможно, то тогда у нас будет подлинный закон, однако единственным примером этого закона будет именно тот случай, для "объяснения" которого он и формулируется. Следовательно, в любом случае защита этого закона будет сводиться лишь к повторению известного ранее, т. е. того, что причиной непопулярности Людовика XIV была его неудачная внешняя политика.