Карл Маркс - Собрание сочинений, том 22

Не я первый на это указываю. Уже в 1883 г. на собрании Британской ассоциации в Саутпорте председатель ее экономической секции г-н Инглис Палгрейв прямо заявил, что

«для Англии дни больших прибылей уже прошли, и дальнейшее развитие различных крупных отраслей промышленности приостановилось. Можно почти утверждать, что страна переходит в состояние застоя».

Но каков же будет результат? Капиталистическое производство не может стоять на месте: оно должно расти и расширяться или же умереть. Уже теперь одно лишь ограничение львиной доли Англии в снабжении товарами мирового рынка означает застой и нищету, избыток капитала, с одной стороны, избыток незанятых рабочих рук — с другой. Что же будет тогда, когда ежегодного прироста производства совсем не будет? Вот где уязвимое место, ахиллесова пята капиталистического производства. Постоянное расширение является необходимым условием его существования, а это постоянное расширение становится теперь невозможным. Капиталистическое производство зашло в тупик. С каждым годом перед Англией все более настойчиво встает вопрос: либо должна погибнуть страна, либо капиталистическое производство; кто из них обречен?

А рабочий класс? Если даже во время неслыханного подъема торговли и промышленности с 1848 по 1868 г. ему приходилось жить в такой нищете, если даже тогда его широкая масса в лучшем случае пользовалась лишь кратковременным улучшением своего положения, и только незначительное, привилегированное, «охраняемое» меньшинство имело длительные выгоды, то что же будет, когда этот блестящий период окончательно завершится, когда нынешний гнетущий застой не только усилится, но когда это усилившееся состояние мертвящего гнета станет хроническим, нормальным состоянием английской промышленности?

Истина такова: пока существовала промышленная монополия Англии, английский рабочий класс в известной мере принимал участие в выгодах этой монополии. Выгоды эти распределялись среди рабочих весьма неравномерно: наибольшую часть забирало привилегированное меньшинство, но и широким массам изредка кое-что перепадало. Вот почему, с тех пор как вымер оуэнизм, в Англии больше не было социализма. С крахом промышленной монополии Англии английский рабочий класс потеряет свое привилегированное положение, он весь, не исключая привилегированного и руководящего меньшинства, окажется на таком же уровне, на каком находятся рабочие других стран. И вот почему социализм снова появится в Англии».

Так я писал в 1885 году. В предисловии к английскому изданию, написанном 11 января 1892 г., я продолжал:

«К этой характеристике положения вещей, как я его представлял себе в 1885 г., мне остается прибавить лишь немногое. Вряд ли надо говорить, что в настоящее время действительно «социализм снова появился в Англии», причем в массовом масштабе, социализм всех оттенков: социализм сознательный и бессознательный, социализм в прозе и в стихах, социализм рабочего класса и буржуазии. И действительно, это чудовище из чудовищ, этот социализм не только стал вполне респектабельным, но он уже носит фрак и небрежно разваливается на диванах в салонах. Это лишний раз показывает неисправимое непостоянство ужасного деспота «хорошего общества» — буржуазного общественного мнения, и лишний раз оправдывает то презрение, с которым мы, социалисты прошлого поколения, всегда к нему относились. Но, впрочем, у нас нет оснований быть недовольными этим новым симптомом.

Но что мне кажется гораздо важнее этой мимолетной моды в буржуазных кругах щеголять разбавленным водой социализмом и даже важнее тех успехов, которых вообще социализм достиг в Англии, — это пробуждение лондонского Ист-Энда. Это огромное скопище нищеты перестало быть тем стоячим болотом, каким оно было шесть лет тому назад. Ист-Энд стряхнул с себя апатию отчаяния; он возродился к жизни и стал родиной «нового юнионизма», то есть организации широких масс «необученных» рабочих. Хотя эта организация в значительной степени и облеклась в форму старых тред-юнионов «обученных» рабочих, но по своему характеру она все же существенно отличается от них. Старые тред-юнионы сохраняют традиции той эпохи, когда они возникли; они рассматривают систему наемного труда как раз навсегда установленный, вечный порядок, который они могут в лучшем случае лишь немного смягчить, в интересах своих членов. Новые же тред-юнионы были основаны в такое время, когда вера в вечность системы наемного труда была уже сильно поколеблена. Их основателями и руководителями были либо сознательные социалисты, либо социалисты по инстинкту; массы, которые устремились к ним и составляют их силу, были грубы, забиты и презираемы рабочей аристократией. Но они имеют одно неизмеримое преимущество: их психика является еще девственной почвой, совершенно свободной от унаследованных, «почтенных» буржуазных предрассудков, которые сбивают с толку головы занимающих лучшее положение «старых юнионистов». И теперь мы видим, как эти новые тред-юнионы захватывают руководство всем рабочим движением и все больше берут на буксир богатые и высокомерные «старые» тред-юнионы.

Несомненно, деятели лондонского Ист-Энда допустили ряд колоссальных промахов; но то же самое делали и их предшественники, то же самое допускают теперь социалисты-доктринеры, задирающие перед ними нос. Великий класс, как и великая нация, ни на чем не учится так быстро, как на последствиях своих собственных ошибок. И несмотря на всевозможные ошибки в прошлом, настоящем и будущем, пробуждение лондонского Ист-Энда остается одним из величайших и плодотворнейших событий fin de siecle [конца века. Ред.] , и я рад и горд, что мне довелось дожить до него».

С тех пор, как я написал эти строки, прошло полгода, и английское рабочее движение снова сделало большой шаг вперед. Парламентские выборы, закончившиеся несколько дней тому назад, нагляднейшим образом показали обеим официальным партиям, и консерваторам и либералам, что им придется отныне считаться с существованием третьей партии, партии рабочей. Эта рабочая партия еще только складывается: отдельным ее элементам приходится еще освобождаться от всевозможных унаследованных предрассудков, — буржуазных, староюнионистских и даже уже доктринерски-социалистических, — чтобы иметь, наконец, возможность объединиться на общей для них всех почве. И тем не менее объединяющий их инстинкт уже теперь так силен, что он привел к неслыханным до сих пор в Англии результатам выборов. В Лондоне выставили свои кандидатуры двое рабочих [Дж. К. Гарди и Дж. Бёрнс. Ред.] , к тому же открыто заявивших, что они социалисты; либералы не осмелились выставить против них своего кандидата, и эти два социалиста прошли громадным и неожиданным большинством голосов. В Мидлсбро рабочий кандидат [Дж. X. Уилсон. Ред.] выступил против либерала и консерватора и одержал верх над обоими; зато те новые рабочие кандидаты, которые заключили союз с либералами, все, кроме одного, безнадежно провалились. Из прежних так называемых рабочих представителей, то есть людей, которым прощают их принадлежность к рабочему классу, потому что они сами готовы утопить это свое свойство в океане своего либерализма, самый выдающийся представитель старого юнионизма, Генри Бродхёрст, с треском провалился на выборах, потому что выступил против восьмичасового рабочего дня. В двух избирательных округах Глазго, в одном избирательном округе Солфорда и во многих других выступили независимые рабочие кандидаты против кандидатов обеих старых партий; они потерпели поражение, но и либеральные кандидаты тоже. Одним словом, в целом ряде избирательных округов крупных городов и промышленных районов рабочие решительно отказались от всякого соглашения с обеими старыми партиями и этим добились таких прямых или косвенных успехов, каких не имели до сих пор ни на одних выборах. И радость рабочих по этому поводу не поддается описанию. Они впервые увидели и почувствовали, чего могут добиться, если используют свое избирательное право в интересах своего класса. Суеверному преклонению перед «великой либеральной партией» — преклонению, которое господствовало среди английских рабочих в течение почти сорока лет, — нанесен сокрушительный удар. На убедительных примерах рабочие увидели, что они составляют в Англии решающую силу, когда хотят и знают, чего хотят, а выборы 1892 г. положили начало этому. Об остальном позаботится рабочее движение на континенте; немцы и французы, которые уже так широко представлены в парламентах и муниципальных советах, будут своими дальнейшими успехами всемерно поддерживать в англичанах дух соревнования. И когда в не столь отдаленном будущем обнаружится, что новый парламент не может приступить к делу, пока у власти г-н Гладстон, а г-н Гладстон не может ничего предпринять, пока существует этот парламент, тогда английская рабочая партия будет уже достаточно Организована, чтобы раз навсегда положить конец игре в качели двух старых партий, сменяющих одна другую у кормила правления и стремящихся таким путем увековечить господство буржуазии.