Дмитрий Гусев - Популярная философия

В Средние века философия перестала являться свободным видом интеллектуальной деятельности, исследующей бесконечные тайны окружающего мира и дерзающей проникнуть в его глубины. Мироздание стало рассматриваться как творение, воплощение божественного замысла, и поэтому в центре познания оказалось не оно, а Творец, в силу чего и философия как наука о мире потеряла прежнее значение. Теперь участь ее решалась, как мы уже видели, рассматривая взгляды патристики, следующим образом: если философия имеет право на существование, она должна оказаться «служанкой богословия», если не имеет, ее следует предать забвению, отбросить за ненадобностью.

В каком случае философию можно будет оставить, а в каком – нет? Все зависит от того, может ли она помочь в делах веры или – неспособна на это. Помогать – значит обосновывать положения религии, приводить для них разумные основания, уметь их доказывать. Понятно, что и одной веры в религиозные предметы вполне достаточно, но если ее можно будет логически разработать, укрепить с помощью разума и философского знания, это нисколько не помешает и окажет религии несомненную услугу.

Основные положения веры называются догматами. Возможно ли применить к ним философское рассуждение, то есть осмыслить их и понять, а не только верить в них. Приведем некоторые из этих положений. 1) Бог всемогущ и всеблаг (то есть является абсолютным добром). 2) Бог совершенно свободен. 3) Он сотворил мир из ничего. 4) Первые люди, как младенцы, ничего не ведали, то есть были неразумными, а потому – безмятежными и счастливыми; однако у них появилась возможность свободно выбрать нарушение или не нарушение божественного запрета вкушать с древа познания. 5) Бог создал сначала мужчину, потом – женщину, установил запрет, но они ослушались, совершили грех и в наказание были изгнаны из рая и осуждены на земную жизнь. 6) Род человеческий произошел от Адама и Евы, и поэтому люди грешны и совершают зло, за что наказываются муками в аду. 7) Однако в конце земной истории человек должен вернуться к Богу.

При попытке осмыслить вышеуказанные положения возникают различные вопросы, недоразумения и противоречия. 1) Если Бог всемогущ, в его ведении находится и зло, тогда он не всеблаг (т.е. не является абсолютным добром), а если он всеблаг (то есть – только добро), тогда зло – не от него и ему не подчиняется, но в этом случае он не всемогущ. Следовательно, всемогущество и всеблагость несовместимы и исключают друг друга. Из данного постулата выросла очень важная в Средние века и в последующие эпохи проблема теодицеи (богооправдания) – объяснения существования зла. 2) Абсолютная свобода есть полная непредсказуемость и неопределенность, ведь это возможность и способность быть кем угодно, каким угодно и когда угодно и даже не быть вовсе. Когда мы говорим, что Бог всегда есть, что он – только добро, мы тем самым обрекаем его на то, чтобы всегда быть (а не быть ему нельзя), а также — являться только добрым (а обладать иным качеством ему нельзя), то есть, приписывая ему некие определенные свойства, ограничиваем его абсолютную свободу. Поскольку она – может все, у нас — Бог не может абсолютно все. Например, не может не существовать или самоуничтожиться, или творить злые дела. А может ли Бог создать существо, более могущественное, чем он сам? Данный вопрос, несомненно, ставит в тупик наш разум. 3) Наше сознание неизбежно исходит из положения о том, что из ничего не может произойти нечто (вспомним философию элейской школы), поэтому творение из ничего не совсем понятно. Если предположить, что Бог сотворил мир из материи, возникает вопрос, откуда она взялась: если существовала всегда наравне с Богом, тогда он не всемогущий, ибо материя, получается, есть независимое от него начало; если материю создал Бог, тогда он не всеблагой, потому что как может абсолютное совершенство и добро создать несовершенную и злую материю (телесное, физическое). 4) Каким образом мог неразумный и несвободный первый человек совершить разумный, осознанный и свободный выбор? 5) Создавая два разнополых существа и запрещая им вкушать плоды с древа познания, Бог не то, чтобы не мог предвидеть, а наверняка знал, что случится дальше, то есть словно спланировал всю последующую историю. Но почему–то, когда первые люди совершили грех, Бог прогневался на них, словно не ожидал и изгнал их из рая. За что наказывать Адама и Еву, если их поступок оказался спрогнозированным, и они должны были поступить именно так, как поступили? 6) За что наказывать остальных людей, произошедших от первых грешников, муками в аду, если все они являются грешными автоматически, не по собственной воле, то есть несвободны в своем грехе, не выбирали сознательно своей грешной участи? 7) Если в конце концов человек будет оправдан и вновь станет с Богом, зачем ему отпадать от Творца? И зачем потребовалась Богу мировая мистерия: создание первых людей, запрет о древе познания, изгнание из рая и земная история? И зачем он вообще сотворил мир? Ведь он есть Всё, и поэтому абсолютно самодостаточен, и, в этом случае, вроде бы не должен вовсе заниматься какой–либо деятельностью. Кроме того, если Бог – это Всё, то как возможно Творение еще чего–то, то есть как можно ко Всему что–либо присовокупить, если оно и так уже Всё?

Эти вопросы возникли при попытке понять разумом основные положения веры. Все эти «почему» и «зачем», и «каким образом», и «как могло» появляются только когда мы пытаемся осмыслить или уразуметь, или обосновать логически религиозные предметы, разобраться в них с помощью рассудка. Но неизбежно возникающие при этом противоречия приводят нас к тому, что положения веры внеразумны или сверхразумны, а потому применить к ним сознательное рассмотрение невозможно.

Разум и вера несовместимы, поэтому следует только верить, не пытаясь что–либо понять или осознать, ибо это дело бесполезное и бессмысленное. Бог ведь – сущность запредельная и непостижимая, абсолютно совершенная и невыразимая ни в каких понятиях и категориях. Можно ли о нем рассуждать так же, как об обычных и повседневных предметах, пытаясь применить к нему не только логику, но даже здравый смысл? Не смешно и не наивно ли стремиться нашим несовершенным человеческим разумением постичь, а тем более объяснить разумение высшее и божественное? Не бесконечно ли жалки, тщетны и абсурдны наши попытки ответить на вопросы о том, зачем Богу надо было это или то–то, почему он поступил так–то, а не иначе? Его воля, замыслы и планы в принципе недоступны нашему пониманию, следовательно, мы должны не осмысливать, а созерцать их с трепетом и благоговением перед их величием и непостижимостью, должны бесконечно верить в религиозные предметы, а не препарировать их своим ничтожным разумением.