Карл Маркс - Собрание сочинений, том 10

В качестве примера неразберихи, порождаемой такой системой, я уже приводил тот факт, что нельзя найти двух предметов, за которыми полк мог бы не обращаться к различным, друг от друга независимым ведомствам: обмундирование выдает особый полковник, а шинели — артиллерийское управление; портупеи и ранцы выдает штаб главнокомандующего, а огнестрельное оружие — опять артиллерийское управление. На любой военно-морской базе за границей военные чины, начальники артиллерии, заведующие магазинами и интенданты все более или менее независимы друг от друга и ответственны перед различными, тоже друг от друга независимыми департаментами в метрополии. Кроме того, сохранилось еще такое безобразие, как «полковники, ведающие обмундированием». В каждом полку есть офицер в звании полковника, на обязанности которого лежит добыть от казны для обмундирования своего полка известную сумму, из которой он, однако, тратит по назначению только часть. Остальное присваивается им как вознаграждение за хлопоты.

Ведется торговля патентами на офицерское звание, благодаря чему все высшие посты в армии находятся почти исключительно в распоряжении аристократии. После нескольких лет службы в качестве лейтенанта, капитана и майора, офицер имеет право при первой вакансии купить себе освободившееся более высокое воинское звание, если на это звание не претендует другой офицер, в том же чине, но старший по службе. Таким образом человек, обладающий свободными деньгами, может быстро получить повышение, так как многие из его товарищей с большим стажем не имеют средств на оплату следующего звания, когда оно освобождается. Ясно, что такая система сильно сокращает круг способных людей, из которых пополняется офицерский корпус. И так как движение по службе высших офицеров зависит почти только от старшинства или аристократических связей, то из ограниченного круга лиц, пополняющих высшие командные должности, неизбежно исключается много талантливых и знающих людей. Несомненно, именно этой системе и следует главным образом приписать столь прискорбную скудость знаний большинства британских офицеров в общих и более теоретических областях военной науки.

Число офицеров непропорционально велико по отношению к числу солдат. Нигде не видно так много золотых галунов и эполет, как в британском полку. Поэтому офицерам нечего делать, а так как всякое сколько-нибудь серьезное занятие наукой противоречило бы их esprit de corps [кастовому духу. Ред.] , то они проводят свое время во всяких сумасбродных проделках, полагая, что, когда дело дойдет до драки, их природной храбрости и «устава ее величества» будет вполне достаточно, чтобы провести их через все трудности. Когда формировали лагерь в Чобеме [139], беспомощность очень многих офицеров стала очевидна для всех тех, кто может судить о маневрах хоть немного более основательно, чем жалкие восторженные наемные писаки в духе истинных кокни [лондонских обывателей. Ред.] , восхищающихся всеми подробностями непривычного зрелища, которое они видят первый раз в жизни.

Система обучения и строевой устав в высшей степени устарели. Маневренность войск чрезвычайно неуклюжа, так как все движения сложны, медлительны и проводятся педантично. Старая система движения шеренгами, удержавшаяся, как главная форма всех тактических маневров, в британской армии дольше, чем в австрийской, при благоприятных условиях местности представляет хорошо известные преимущества; но эти преимущества сводятся на нет многими обстоятельствами, и, что важнее всего, сама система применима лишь в исключительных условиях. Система развертывания в колонны, в особенности ротами, принятая в лучших армиях континента, обеспечивает гораздо большую подвижность и не менее быстрое построение развернутого строя, когда оно потребуется.

Вооружение английского солдата сделано из хорошего материала отличной выработки, но оно во многих случаях изуродовано старомодными узаконениями. Старые, крупнокалиберные, гладкоствольные ружья хорошо сделаны, но пожалуй тяжелее, чем нужно. Старая брауншвейгская винтовка была в своем роде хороша, но она превзойдена лучшим оружием. Недавно введенная винтовка Притчетта, считающаяся улучшением французской винтовки Минье, по-видимому, будет превосходным оружием, но она была навязана руководящим кругам лишь после ожесточенной борьбы. И сейчас она внедряется так бессистемно и беспорядочно, что иногда половина полка имеет старые ружья, а другая — винтовки, что вносит полный беспорядок в вооружение. Кавалерийские сабли хороши, более приспособлены для того, чтобы колоть и рубить, нежели сабли, находящиеся на вооружении в войсках континентальных стран. Кони тоже превосходны, но всадники и вооружение слишком тяжелы. Полевая артиллерия обладает лучшей в мире и во многих отношениях удивительно упрощенной материальной частью, но она обладает слишком большим разнообразием калибров и весов, в результате чего требуется большое разнообразие зарядного материала.

Обмундирование и личное снаряжению британского солдата, напротив, самая неудобная вещь на свете. Высокий, тугой, жесткий воротник вокруг шеи; жалкого вида узкая куртка с фалдочками, плохо скроенные, неудобные, узкие брюки, безобразного вида шинель, уродливая шапка или кивер, такая система ремней и поясов для ношения боевых припасов и ранца, которой не могут похвалиться даже пруссаки. Обо всем этом так много писалось в последнее время в газетах, что можно на этом не останавливаться. Не следует к тому же забывать, что при таком как будто нарочно придуманном неудобном обмундировании британскому солдату приходится нести на себе гораздо больший груз, чем какому-либо другому. И как будто для того, чтобы возвести «подвижность» в высший принцип армия, ее еще обременили таким огромным обозом., какого нет ни в какой другой армии. Во многом тут повинна неповоротливость интендантских учреждений; но подобные полковые обозы и, в частности, такое обилие офицерского багажа можно встретить разве только в Турции или в Индии.

Посмотрим теперь, как вела себя эта армия, когда войска прибыли в Турцию. Французские солдаты, в военный режим которых постоянно вводились все усовершенствования, оправдавшие себя на опыте алжирских кампаний, не успели высадиться, как уже удобно устроились. Они несли на себе, хотя и немного, но все, что было им необходимо, а недостающее они быстро пополнили с прирожденной изобретательностью французского солдата. Даже при мошенническом правлении клики Луи Бонапарта и Сент-Арно эта система действовала довольно безукоризненно. Но англичане! Они прибыли в Галлиполи раньше своих интендантских складов; их было вчетверо больше, чем мог вместить лагерь; ничего не было приготовлено для их высадки с кораблей, не было походных пекарен, не было действительно ответственной администрации. Сыпались приказы и контрприказы, противоречившие друг другу самым ужасающим или, вернее, смехотворным образом. Не один старый сержант или капрал, отлично умевший устроиться где-нибудь в зарослях у кафров или в раскаленных равнинах Инда, здесь чувствовал себя беспомощным. Усовершенствования, которые командир любой другой армии мог ввести, находясь в походе, здесь принимались лишь на время данного похода; как только отдельные полки расходились в разные стороны, снова вступал в свои права устаревший устав ее величества и весь приобретенный в походе опыт пропадал даром.