Карл Маркс - Собрание сочинений, том 11

В данном случае русские предприняли лишь лобовую атаку. Обход французов слева у Инкермана казался невозможным из-за того, что французские батареи, установленные на отроге хребта напротив Инкермана, господствовали над местностью. Для того чтобы обойти союзников с правого фланга, основные силы русских должны были бы спуститься в Байдарскую долину, где рельеф местности слишком сложен для таких неповоротливых войск. Поэтому русские выбрали лобовую атаку и поступили совершенно правильно, сделав попытку захватить противника врасплох. Внезапность нападения принесла частичный успех, но не была достаточно энергично использована до конца. Когда русские овладели переправами через Черную, им следовало бы бросить вперед все имеющиеся под рукой силы, чтобы закрепить свой успех до того, как французы успеют прийти в себя от первого удара. Вместо этого они дали своим противникам время привести войска и артиллерию в боевую готовность, и эффект внезапности, в результате которой высоты, занятые французами, могли бы перейти в руки русских, был почти потерян, едва только русские достигли Черной. Это еще одно доказательство того, как трудно маневрировать русскими войсками, когда обстоятельства требуют быстроты действий и когда младшие по чину командиры должны самостоятельно принимать решения.

Французы всегда отличались несколько пренебрежительным отношением к службе сторожевого охранения. Даже когда они занимали наилучшие позиции, активно действующий противник всегда мог ночью застать врасплох их сторожевые посты и без особого риска для себя напасть на их лагерь. В данной операции образ действий французов показал, что это может удасться даже медлительным русским. Главная позиция французов находилась настолько близко к Черной, что их передовым отрядам следовало либо продвинуться гораздо дальше вперед, либо, если условия местности не позволяли этого сделать, их нужно было настолько усилить, чтобы они могли держаться до тех пор, пока лагерь не будет приведен в боевую готовность. А французы не обеспечили свой лагерь достаточным авангардом, и вследствие этого русские смогли подойти к их главной позиции, не дав им времени ввести в действие все свои силы и оказать сопротивление. Более активный противник, чем русские, бросил бы вперед превосходящие по численности силы с такой быстротой, что занял бы высоты, находившиеся в руках французов, до того, как последние успели бы оказать настоящее организованное сопротивление. Но сами русские боялись рискнуть одной-двумя дивизиями своих войск, ведя бой в темноте, и потеряли все преимущества, выигранные в результате внезапного нападения.

Решающие успехи, столь легко доставшиеся французам при отражении нападения русских колонн, когда последние уже взобрались на высоты, объясняются применением тактики, которой до этого они редко придерживались. Французы, очевидно, обучились этому способу ведения боя у англичан, мастеров этого дела. При обороне цепи холмов весьма выгодно размещать войска непосредственно за гребном, где они полностью укрыты, и, развернув их в линию, ждать появления вражеских колонн. Как только головная часть колонн появляется на гребне, линия обороняющихся войск дает по ним залп, на который могут ответить всего лишь несколько ружей, а затем бросается в штыковую атаку в лоб и с флангов. Англичане применяли такую тактику, и всегда успешно, при Бусаку, Памплоне, Ватерлоо [269]и в других сражениях. Между тем в армиях континентальной Европы совершенно, видимо, забыли об этом весьма надежном способе обороны высот. В учебниках по тактике эти приемы фигурируют, однако на практике их вытеснило всеобщее пристрастие к колоннам, прикрываемым цепью стрелков. Французы достойны особой похвалы за то, что переняли у своих прежних противников этот простой и эффективный маневр. Если бы они выстроились в колонны, у русских, несомненно, было бы больше преимуществ, и они, возможно, выиграли бы сражение. Но при сложившихся обстоятельствах огонь развернутой в линию пехоты, действующей против неприятеля, дезорганизованного убийственным огнем артиллерии и уставшего от подъема на крутую гору, оказался сокрушительным, а энергичной штыковой атаки было достаточно, чтобы отбросить назад колонны, боевой дух которых был сломлен еще до того, как на них обрушилась сверкающая сталь штыков.

Это — третье регулярное сражение данной войны, и, подобно сражениям на Альме и при Инкермане, оно отличается сравнительной непродолжительностью. Для сражений времен наполеоновских войн был характерен длительный период предварительных стычек; каждая сторона стремилась прощупать силы противника прежде, чем вступить с ним в бой в решающих пунктах и с участием основных масс войск; решающий же удар предпринимался лишь после того, как большая часть войск обеих сторон вводилась в бой. Здесь же мы видим обратную картину; никакого промедления, никакого постепенного изматывания сил противника; удар наносится сразу же, и судьба сражения зависит от результата одной-двух атак. Это выглядит более смело, чем наполеоновский способ ведения боя, однако если двойной численный перевес, подобный тому, который союзники имели на Альме, и хорошо известная неповоротливость русских при маневрировании и могут, казалось бы, служить оправданием для таких прямых действий, эти действия все же показывают, что обеим сторонам весьма недостает компетентного военного руководства; и во всех случаях, когда рубакам, действующим по этому принципу, противостоит генерал, хорошо понимающий, как завязать бой с их войсками, какие ловушки для них расставить и как их туда заманить, они очень скоро оказываются в весьма незавидном положении.

И наконец, повторим то, что мы уже часто говорили: храбрость солдат и посредственность генералов являются отличительными чертами обеих сторон, участвующих в нынешней войне.

Написано Ф. Энгельсом около 31 августа 1855 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4494, 14 сентября 1855 г. в качестве передовой и в «Neue Oder-Zeitung» №№ 409 u 411, 3 и 4 сентября 1855 г.

Печатается по тексту газеты «New-York Daily Tribune», сверенному с текстом «Neue Oder-Zeitung»

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Если не считать бумаг сэра А. Бёрнса, опубликованных после его смерти его отцом, чтобы снять с памяти сына брошенное ему Пальмерстоном ложное обвинение в том, что он якобы являлся инициатором позорной и неудачной афганской войны, и дать очевидные доказательства того, что пресловутые депеши сэра А. Бёрнса, представленные парламенту Пальмерстоном, были не только искажены так, что полностью извращался их первоначальный смысл, но фактически подделаны и пополнены вставками, сфабрикованными со специальной целью ввести в заблуждение общественное мнение [270], — если не считать этих бумаг, то ни одна из появившихся до сих пор серий документов не повредила, пожалуй, так сильно репутации английского правительства и той касты, которая присвоила себе наследственное право на государственные должности в Англии, как переписка между сэром Джемсом Грехемом и сэром Чарлзом Нейпиром. Эту переписку старый адмирал только что опубликовал, чтобы себя реабилитировать [271].